Зайка на шпильках и серый волк

– Да что ж это такое? – рядом со стаканом воды появился второй – наполненный вином. – Пей!

– Не хочу, – пробубнила я сквозь стиснутые зубы.

– Совсем ты у меня ополоумела, – в этот раз родительница бросилась к плите и поставила чайник. – Чаю тебе выпить надо со сладеньким, – она сняла слюду с коробки. – Кушай, Ирочка, – выкладывала конфеты из молочного шоколада, оставляя на месте сладости с помадкой. – Эти очень вкусные, честно, – сняла фольгированную упаковку и насильно запихнула шоколад мне в рот. – Жуй, – материнские руки показывали, как нужно работать челюстям, но быстро сдались.

– Ну не дура ли я? – спросила я, проглатывая растаявший на языке шоколад.

– Ну… – мама села напротив. – Да нет…

– Да да! Настоящая дура!

– Ириш, – мама схватила меня за руку и поцеловала пальцы, – ты с ума-то не сходи. Ну мужик, подумаешь…  я у Лойки еще одного выпрошу. Пф-ф-ф, завтра же пойдем.

– Не пойду я никуда.

– Так я сама схожу.

– Да не нужно, – всхлипнула я, прижимаясь щекой в материнской руке. – Не нужен мне еще один. Такого больше не будет.

“Конечно, не будет, – вступила в разговор Ирэн. – Довыпендривалась, да? Посмотрела на Михалевкого, и тут глаза открылись, какое сокровище упустила? Это тебе не пьянь и дрань беспросветная. Подумаешь, голым по двору шастает, да в волчищу оборачивается, прям недостаток нашла. У тебя вон талия почти…”

“Дзынь-дзянь”, – звонок прервал проповедь моей хамоватой половины.

Мы с мамой, не сговариваясь, повернули головы и притихли.

– Сиди, – скомандовала мамуля. – Если это Вовчик, я добавлю ему вселенских звездюлей, чтоб дорогу забыл.

В решительном настроении симпатичная блондинка средних лет закатала рукава блузочки и скрылась во мраке коридора.

Щелчок, скрип открываемой двери, и я услышала густой бас моего маньяка:

– Это я, Тамара Владимировна. Мне с Ириной переговорить нужно.

“Он, – завизжала моя хамоватая половина, – он вернулся!”

– Жди, – строго ответила мамуля и с прытью школьницы, сбегающей с последнего урока, влетела в кухню. – Ну-ка, собери сопли, – схватила полотенце и как давай творить добро, размазывая по моим щекам слезы вместе с косметикой. – Надеюсь, он тебя сильно любит, – и меня постигла жуткая процедура из детства. Мамуля смочила свой палец слюной в попытке оттереть потекшую тушь.

“Терпи…, терпи…”, – подсказывала Ирэн.

– Все, иди.

– Точно все? –  я взглянула на свое отражение в пузатом боку чайника.

– Точно-точно.

Шаг, второй – руки подрагивают.

Третий, четвертый – в моем горле встал ком.

Пятый, шестой, седьмой – я несмело поднимаю взгляд на громилу.

– Ты вернулся? – спрашиваю очевидную вещь.

Кьерн отвечает вопросом на вопрос, бросаясь ко мне и обхватывая раскрасневшееся лицо своими огромными ладонями:

– Ты плакала, Ир-р-рина?

– Немного.

“Да какой немного? Ты же видела себя в отражении чайника. Соседский бульдог сейчас выглядит милей”.

– Из-за него? – мужские руки заходили ходуном. – Из-за него, да?

“Ну что за дурак?!” – бесновалась Ирэн.

– Из-за тебя, – выдохнула я, не поднимая взгляда. – Я думала, ты не вернешься.

В коридоре повисла тишина.

– О-о-о, Ир-р-рина, – заурчал громила. – Моя Ир-р-рина.

– Так, детки! – вмешалась мамуля. – Вы мне тут не устаивайте безобразия и непотребства. Поезжайте, – она накинула на мои плечи пальто.

– Мам!

– Не возвращайте ее до понедельника, Кьёрн. С гномиком я посижу. Все, идите-идите.

– Да куда? Я не обулась!

Женские руки так и толкали меня в спину.

– А я тебя донесу, – быстро сообразил Кьёрн, подхватывая меня на руки.

– Но…, – я в растерянности посмотрела на мамулю.

Родительница лукаво прищурила глаза.

– Обувь тебе не понадобится.

– Не понадобится, Ир-р-рина, – заурчал громила мне на ухо, щекоча кожу бородой. – Тамара Владимировна правду говорит. Я тебя на руках носить буду, если понадобится.

– Но…ой, – я оказалась на мужском плече. – А… а как же?..

Перед лицом замелькали задники грубой обуви и многочисленные серые ступени.

– Ай, ой, ай…э… у…, – наконец, меня вернули в изначальное положение, и вместо рифлёной подошвы, я видела сосредоточенное лицо оборотня.

Оборотня… – повторила еще раз. Уже и не так страшно звучит, как раньше. Обо-рот-ня.

– С тобой все хорошо? – Кьёрн усадил меня на пассажирское сиденье и пристегнул ремнем безопасности. – Ножки подожми. Не подумал я, что здесь холодно, – сконфуженно почесал он затылок.

– Хорошо, – ответила я, не сводя взгляда с мужской фигуры.

Мамочки…мамулечки, и это все мое?

– А куда мы едем? – спросила я.

– Домой.

Я притихла, но зато от Ирэн на меня сошла лавина советов: “Сама-то не набрасывайся. Изобрази каплю незаинтересованности. Мужика надо разогреть. И хватит уже на него таращиться, подумает, что хворая какая, да и вернет маме. Хотя, если верить Женьке, не вернет. Это все наше! Наше! Юху-у-у, – я точно слегка тронулась умом от счастья. – Ешь при маньяке аккуратно. И учись спать на боку, на спине ты храпишь. А еще нужно записаться на лазерную эпиляцию и чистку лица, да и в спортзал не мешало бы пойти”, – я нервно хмыкнула. Вишенка от яблоньки недалеко упала, словно в моей голове завелась еще одна беспокойная Тамара Владимировна.