Зайка на шпильках и серый волк

– Угу, – я послушно взяла вилку и принялась ковырять крохотные кусочки в сливочном соусе. И как такими лапищами можно было нарезать такие малипусички? – А это зайчик, которого вы вчера убили?

– Курица.

– Угу, – продолжала считать рисинки в тарелке. А красавец, словно издеваясь, надел на обнаженный торс фартук с милыми утятами и принялся жарить оладья. – А как вас зовут? – раз уж отпускать он меня не собирается, то буду налаживать контакт.

– Кьёрн, – громила закашлялся.

– Будьте здоровы, – я проявила чудеса вежливости.

– Мое имя Кьёрн, – пояснил, разливая тягучее тесто.

Ответственно заявляю. Это наслаждение для глаз – красивый мужчина за плитой. Я чуть не забыла, по какой причине тут нахожусь.

– Приятно познакомиться, – я продолжала умасливать похитителя.

– А мы и не знакомились, ты своего имени так и не назвала… – повар-переросток повернулся и уставился на меня выжидая.

– Женя, – пискнула имя лучшей подруги.

– Не ври мне, Ирина.

– О-о-о, вы знаете. Ну, конечно, знаете, сумочка-то с документами у вас.

– У меня, – подтвердил преступно красивый маньяк.

Теперь он и адрес мой знает, и имя, и о сыне, и дату моего рождения…

“О чем ты беспокоишься, болезная?” – хамоватая Ирэн оборвала поток мыслей.

– Слушайте, Кьёрн, давайте мы забудем о нашей встрече. Как вам такое предложение? – я тверже перехватила в руке вилку, выставила ее на манер оружия. – Ну зачем я вам, а? Про потомство я слышала, – опередила возмущения. Хотя какие там возмущения, ни одна мышца не дернулась на лице громилы, он продолжал жарить оладья и смазывать их маслом, снимая со сковороды. – Вы найдете другую, ту, которая по доброй воле родит вам ребеночка. Да и вы же паспорт мой видели? – повар-переросток кивнул. – Я уже могу и не выносить.

– Выносишь, – произнес он с полной уверенностью.

Вот же упертый какой!

– Я вам собственной жизнью клянусь, что не стану на вас заявлять. Вот прямо клянусь.

– О чем заявлять? – маньяк посмотрел на меня, как на неразумного ребенка. Именно так я смотрю на Васю, когда он очередную глупость учудит.

– Ну, вы?.. – я часто заморгала, силясь обвинить, но ничего изобличающего на ум не приходило. Ну домой меня принес, ну раздел, спать уложил, сейчас вот накормить пытается. – Вы зверушку убили, – ткнула вилкой в воздух, – жестокое обращение с животными. Сейчас за это наказывают, – я нравоучительно качала головой.

– Это была охота, Ирина, – да простит меня совесть и разум, но как он сказал: “Ир-р-рина”, с таким вибрирующим придыханием, что сразу в жар бросило. – Охота на собственной земле.

– Ах, да. Частная территория, – я притихла, принюхиваясь к аромату тушеного мяса.

Есть очень хотелось, но я себе не разрешала, мало ли, что там в соусе спрятано, яд какой или афродизиак! И я сама захочу того крепкого потомства, о котором рассказывал громила, а у меня… в общем, зря я ноги вчера не побрила.

– А меня будут искать, – я донесла с явной угрозой. – Знаете, у меня подруга какая?!

– Какая?

– Да никакая, – я отмахнулась и всхлипнула, – косметолог она. Может вам маски по скидке делать, хотите? – Кьёрн молчал. Что за имя-то такое странное?! У меня бабуля так чихает, когда челюсть придерживает, чтоб не выскочила. – Я домой хочу, меня там ждут, – принялась давить на жалость, но тут в очередной раз я вспомнила о своем маленьком гномике Васе и заплакала по-настоящему. – Вася – сын мой, он же сиротой останется, – мужчина убрал сковородку с огня, отложил лопатку, которой переворачивал оладья, и приблизился. – А муж… – вспоминала о Михалевском, который вряд ли примет участие в воспитании собственного ребенка, если я не вернусь.

– А что муж? – спросил громила с угрозой.

– Объелся груш! – я эмоционально фыркнула.

– Ты с ним живешь? – продолжал рокотать маньяк в фартуке.

– Еще чего!

– Любишь?

– Да боже упаси! – продолжала фыркать.

– Это хорошо. Хорошо, что ты не любишь Михалевского Владимира Егоровича. В паспорте прочел, – пояснил Кьерн.

Я подняла заплаканные глаза на мужчину, стерла слезы рукавом его же рубашки и тут же зарыдала – со всхлипами и иканием, и невнятным бормотанием о сыне.

– А ты что плачешь? – широкая ладонь нежно погладила мою голову.

И голос у маньяка ласковый стал.

– Я же сына никогда больше не увижу, – выговорила не с первого раза.

Громила многозначительно хмыкнул, подхватил меня со стула и сжал в объятиях, усаживаясь.

– Нужно поесть, – выхватив вилку из моих рук, зачерпнул рис. – Открывай рот.

И я открыла, обалдевшая от происходящего, прожевала и опять открыла – сквозь слезы всматриваясь в ставшее довольным лицо похитителя.

– Оладья будешь? Они у меня вкусные.

– А вы меня к празднику какому-то откормить хотите? – спросила, облизывая губы от соуса.

Уголки чувственных губ дернулись в улыбке, и Крьёрн раскатисто рассмеялся, и я за ним рассмеялась, только нервно и заискивающе.

– Какая же ты смешная, – меня стиснули и потерлись колючей щекой о висок.

Во пробрало-то красавчика… может, у него проблемы какие со здоровьем? Ну не может такой экземпляр нуждаться в женском внимании.

– Красивая, – громила урчал хищным зверем.