Займ на любовь

— Я так испугалась, когда они выскочили… — призналась тихо ему в кожу.

— Да неужели?! — недовольно и ворчливо, но потрясающе жадно, тихо прервал Стас, не дав ей мысль до конца высказать. И дышал так, будто ему не хватало кислорода из-за нее! — Хоть после такого о своей безопасности думать начнешь…

— Испугалась, что тебя больше не увижу, не успею сказать все, что сама чувствую, когда ты рядом… — фыркнула она через силу, чтоб он понял, насколько далек в своих предположениях о ее мотивах и мыслях.

Зря, наверное. Потому как Стас внезапно будто завибрировал весь! Поймал ее губы своим ртом и с таким давлением принялся целовать, так и поддерживая голову Миры, что и она стала задыхаться!

Эх! если бы не эта головная боль… И рука… Да и все тело, как не ей принадлежит, если честно!

Выдохнула тоскливо, реально понимая, что желания и порывы души нынче совсем не соотносятся с ее телесным состоянием. Впрочем, Стас это тоже понимал отлично. Аккуратно, хоть и с ощутимым неудовлетворением, опустил ее голову на подушку. Но сам в кресло не вернулся, так и стоял, согнувшись в три погибели над ее кроватью, и будто баюкал Миру своими ладонями.

— Ну хоть на работу меня отпустишь? — попыталась как-то разрядить обстановку она безыскусной шуткой. Потому как воздух вокруг них, несмотря на здравые мысли, словно пульсировал от взаимной тяги.

— И не мечтай! У тебя отпуск! — так же жестко отрезал Стас, моментально взвившись. — Долгий. На полное восстановление и лечение!

— Как отпуск? Зачем надавил? — растерялась Мира.

Она ни разу еще в отпуск не уходила, чтоб по-настоящему, все равно занималась своими расследованиями или заданиями редакции. А если и уезжала, то не больше, чем дней на пять…

— Твой редактор сам дал тебе отпуск, ни на кого я не давил, — свысока, будто вообще не понимая, как она может так о нем думать, заявил Гончаренко, прижавшись подбородком к ее макушке.

А Мира… задумалась-таки.

— Насколько все плохо? — неуверенная, что ей сейчас дадут встать, да и сомневаясь, что осилит путешествие до ближайшего зеркала, решила выяснить обстановку.

Ну и внутренних повреждений в отражении не увидеть. А у нее словно каждая клетка набита ватой. Хотелось понимать, для чего же Стас целый отпуск вытребовал?

— На тебя напали двое, Клим их спугнул. Судя по всему, задачи именно схватить тебя любой ценой они не имели. Но Клим зафиксировал номер. Плюс, парень засек слежку еще раньше, хотя сам держался поодаль от тебя, чтобы не мешать, начал догонять, но… Так что еще две машины наших ребят оказались с вами рядом буквально за пять минут. Вызвали «скорую», я приехал уже сюда. Мы сразу связались с полицией, я подключил адвокатов и твой канал, чтоб больше резонанса и огласки. Сейчас в столице план перехвата объявлен. Нашли авто, они его бросили. Вроде как выяснили, на какое пересели. Ищут самих нападающих. Мы передали им записи с твоего фиксатора и машины Клима. Я встречался только с теми из полиции пока, кто сюда приезжал, тебя одну не оставлял. Хотел быть точно уверен, что состояние стабильное, — тихо и как-то… будто натужно, как камни пережёвывая, рассказал ей Стас.

Вовсе не то, о чем она спросила. Но и это очень много. Оценила… Потому что чувствовалось до разрядов искр под кожей, насколько для него эта ситуация… Не могла подобрать слова!

Важна — не то, травмирующая… Личная! Казалось, что менее тяжело отреагировал бы, напади на него самого.

— Ясно… — тихо выдохнула, уткнувшись Стасу в плечо.

Хорошо все же, что он не отошел. С ним рядом как-то лучше.

— А с состоянием моим что? — как-то уже даже со страхом спросила. — Почему я себя так чувствую, будто сил нет и дикая слабость?

Отчего он избегает этой темы? Неужели что-то серьезное, а Мира просто не понимает?

— Лекарства. Тебе вводили, чтобы не травматично и без боли ключицу на место поставить. Я согласие подписал. Еще сотрясение есть, но не серьезное, по словам врачей, хотя некоторый режим тебе приписан. Еще несколько синяков и ушибов. Вроде бы пока больше ничего не нашли. Анализы завтра будут готовы, — так же скупо и четко, явно без удовольствия, перечислил Стас, осторожно перебирая ее волосы и будто бы совершенно не возражая, чтобы она к нему жалась, как котенок, в поисках тепла.

— В голове звенит, — пожаловалась тихо Мира, наслаждаясь его близостью и металлической ноткой такого знакомого и уже родного аромата. — Никак не разберу, то ли от сотрясения, то ли от того, что ты близко, — попыталась улыбнуться, чтоб хоть немного его расслабить.

Гончаренко хмыкнул, видно, что только ради нее. Чуть сместился и прижался твердыми, властными губами к ее виску с той стороны, где все нормально было.

— Ты и представить не можешь, как у меня все в голове звенело, когда Клим сигнал всеобщей тревоги передал! И я несся сюда, к тебе в больницу… Больше мне такого в жизни переживать не хочется никогда, белла! Урок усвоен и принят, — жестковато, очень в стиле того Гончаренко, которого она впервые встретила, прошептал тихо Стас. Учел, что у нее голова болит.