Займемся любовью?

У охранника я спросил, как я могу найти Киру.

Он строго посмотрел на меня и задал привычный мне в последнее время вопрос:

— А вы ей кто?

— Почти муж, — с улыбкой ответил я, не обращая внимания на сомнение в его глазах.

— «Почти муж» должен знать, где свою «почти жену» найти, — недовольно пробурчал пожилой охранник, но все равно ответил: — В актовый зал идите, в ее группе как раз праздник начинается.

Слившись с толпой, я дошел до зала, где все места были уже заняты, а радостные и веселые родители переговаривались в ожидании начала.

Стоило мне появится на пороге, как несколько десятков глаз тут же обратились в мою сторону, а голоса стихли. Женщины начали о чем-то шептаться, а мужчины смотрели на меня со странной смесью ненависти и ревности.

Пожилая женщина громко спросила:

— Вы чей папа?

— Я? — от удивления даже опешил сначала. — Ничей.

— А зачем вы тогда здесь? — не унималась она.

— Я к своей жене пришел, — врать, так врать по полной, решил я.

В помещении повисла тишина.

— Молодой человек, к какой жене?

— К Кире Игоревне, — сказал и улыбнулся.

Вот пусть теперь попробует сбежать, столько свидетелей тут.

В зале погас свет. Началось представление, а практически все родители продолжали смотреть на меня.

Зато я смотрел на сцену, где в окружении кучи детей появилась та, ради которой я впервые в жизни столько раз соврал. Она была прекрасна с убранными наверх волосами и в длинном пышном платье. А еще она, как выяснилось, очень хорошо пела.

Честно говоря, я не понял, о чем была сказка. Я смотрел на Киру, на ее улыбку и светящиеся счастьем глаза, на то, как она взаимодействует с детьми, как они рады ей, насколько она артистична и гармонична здесь, в этом небольшом зале, слушал ее голос и тонул все сильнее.

Наконец представление закончилось, в зале зажегся свет, и все артисты вышли на сцену для поклона. Кира кланялась и махала рукой зрителям, пока не встретилась взглядом со мной…

Ее глаза распахнулись и стали еще больше. Она так удивилась, что даже пошатнулась.

Неужели так не рада видеть меня? В груди зашевелилось волнение.

Едва заметно она кивнула и знаками показала, что через десять минут освободится.

Я едва дождался, пока она поговорит с родителями и подойдет уже ко мне. Поджилки дрожали как у нашкодившего школьника.

В ожидании я стоял посреди коридора и явно по какой-то причине смущал сотрудников и обслуживающий персонал.

— Поговорим в другом месте… — я почувствовал такой знакомый запах карамелек, и за мою руку уцепилась маленькая теплая ладошка, увлекая меня к выходу.

Я улыбнулся. Ну, наконец-то она была рядом.

Кира явно хотела поскорее уйти из сада, чтобы как можно меньше ее коллег заметили нас вместе, но я не мог прекратить улыбаться и здороваться с глазеющими на меня девушками разных возрастов.

Если она также будет сжимать мою руку, то я согласен пешком Москву обойти…

Мы перешли улицу и остановились напротив небольшого кафе.

Кира выпустила мою руку и повернулась ко мне.

— Как ты здесь оказался? Зачем приехал? — она смотрела прямо на меня большими, полными слез глазами.

Я просто молчал, потому что не ожидал такой реакции.

— Ну скажи же хоть что-нибудь! — она опустила взгляд, и по щекам побежали слезинки. Я шагнул к ней и прижал к себе. Сердце колотилось со скорость сто двадцать ударов в минуту, я пытался сообразить, как поступить, но ничего не мог придумать.

Она плакала у меня на груди прямо посреди улицы, на морозе, трогательно всхлипывая и вытирая слезы рукавом такой знакомой бесформенной куртки.

Я точно рехнулся, господа! Потому что вместо брезгливости испытывал сильнейшую нежность и неимоверное желание помочь и защитить, и только крепче прижимал ее к себе.

Немного успокоившись, она тихо сказала:

— Пойдем в кафе, ты, наверное, не завтракал…

Больше десяти лет никто не заботился о том, завтракал я или нет… Оказывается, это чертовски приятно!

Мы сели за крайний столик у окна и заказали завтрак и кофе.

Кира сняла куртку и оказалась в черном шерстяном платье с высоким воротником, которое ей очень шло.

Она смотрела на меня бездонными карими глазами и ждала ответы на вопросы.

— Я приехал, чтобы забрать тебя с собой, — сказал самое главное, только по ее распахнувшимся глазам поняв, что стартанул слишком лихо.

— Что? — ее голос звучал едва слышно. — Что ты сказал?

— Я хочу, чтобы ты была со мной… — черт! Да что за косноязычие на меня сегодня напало?!

— В каком смысле? — Кирин взгляд проникал в самую душу.

Я шумно выдохнул.

— Ты нравишься мне… Сильно.

Она закрыла лицо руками и замотала головой.

— Кира, пожалуйста… — я дотронулся до ее запястья.

— Не надо, Олег! — она не плакала, но в ее глазах была боль. — Ты же лучше меня понимаешь, что мы не можем! — ее голос все-таки дрогнул, и я, эгоист, почувствовал радость: значит, я ей не безразличен…

— Почему?

Она прикусила губу и долго смотрела в окно.