Зайнаб

Убитая горем Зарият из всего, что высказал Али она поняла одно: он не любит Зарит, не только не любит, но и ненавидит ее! Что же с ним случилось со вчерашнего дня? Вчера он поднял ее на руки, осыпая ее губы, глаза, лицо, руки поцелуями, он повторял, что любит, обожает нее, что он без нее и дня прожить не может. Он срывал, звезды, луну с небес, преподносил к ее ногам. Дарил эти горы, леса, луга. А сегодня говорит, что ненавидит. Где логика? О, Аллах! О, Умчар! Как же так, что же с ним случилось? Почему молчишь? Если Ты видишь эту несправедливость, тогда почему не покараешь его своим огнем?

От горя и беспомощности ее сердце разрывалось на части. Если посмотреть с другой стороны, в ее душе волнами поднимался протест, приводящий ее в ярость. Она опускалась и поднималась на ноги, как рысь, готовая вот-вот на него наброситься.

— Говоришь, что ты перестал меня любить, так? Так? — в глазах ее заиграл какой-то дикий огонь, угрожающе наступая на него, ее голос сорвался на шепот.

— Перестал любить! Да, так! — выпалил Али.

Зарият приподняла голову так, что все лучи луны одновременно сфокусировали в зрачках ее глаз. Какие это были глаза! В них горели огни, способные испепелить его целиком. Это были не глаза, а два булатных клинка, готовые поразить его сердце! Это были не глаза, две Головко змеи, готовые наброситься на него и ужалить!

Али был поражен глубиной их дерзкого взгляда, блеском металла этих глаз, что он на мгновение внутренне сжался.

— Тогда, любимый, я убью тебя… Сначала тебя, а потом меня! — просто прозаично бросил а Зарият.

— Это ты? Это ты убьешь меня! — заразился нервным смехом Али. — Вот сейчас, ты зайка, меня по-настоящему насмешила! — на ее лицо, как дуло ружья, направил свой указательный палец. — Это ты меня убьешь?! Ха-ха-ха! — издевательски рассмеялся Али. — Звезды, вы слышите, что говорит это женщина? Говорит, что меня убьет! Ха-ха-ха! — он сверху вниз взглянул на Зарият. — Это ты меня убьешь???

Вдруг резко замолк, вскинул руку вперед, снизу вверх поддел ее за челюсть, повернул ее лицо в свою сторону.

— Не получится! Слышишь, моя благоверная, не получится! А я, если еще один час останусь здесь, слушая твой скулеж, точно убью тебя! Тебя и твою слепую бабушку. Нет, не оружием, а вот этими руками! — резко схватил ее, приподнял и опустил на землю. У него от негодования дрожали руки, делая опасные движения, он схватился за лицо Зарият. — Я просто задушу вас.

Али, унижая девушку, еще раз посмотрел на нее сверху вниз, оторвал ее руки от своей груди, толкнув ее назад, опустив голову, делая широкие и быстрые шаги, свернул с поляны на петлистую дорогу, спускающуюся под гору вниз.

Вдруг от дикого крика Зарият, который раздался сзади Али он вздрогнул, сердце упало в пятки. На одних носках ног резко обернулся в ее сторону. В глазах отразился ужас, они округлились, ноги стали падать, он, защищаясь дрожащими руками, инстинктивно стал отступать.

Он увидел, как в руках Зарият холодным блеском заблестел клинок, на мгновение но его острие заиграли лучи заходящей луны. Девушка размахнулась, клинок перед его выпученными от ужаса глазами, сверкая лезвием, сделал полукруг. Из его глаз брызнули искры, внутри что хрустнуло, по телу потекла горячая волна. Глаза угасли, заволокли в сером тумане. Вдруг его тело стало легким, как пушинка, из глаз брызнул такой яркий сноп света, что они ослепли. Он ухватился за платье Зарият, ноги стали ватными, задрожали, холодная волна молнией прошлась по всему его телу, он падал, ему казалось, что падал куда-то вниз, в темную пропасть целую вечность.

На острие ножа, который запрыгал в руках у побледневшей Зарият, на мгновение заиграли зайчики, с острия ножа под ее ноги упала крупная капля крови. Вдруг с ее рук выпал нож, глаза ее расширились, рот противно задергался, и она заорала.

Луна уплыла за грозовые облака. Мир утонул в душераздирающих воплях девушки. Ударил гром, сверкнула молния, тьма проглотила вокруг все.

1996 г.

Клык змеи

Вот и сегодня солнце закатывает за седловину Малого Кавказского хребта. На морщинистом увядающем лице старухи, с утра до вечера проводящей время на протертой до блеска годами камне, сама ставшая похожей на живой камень, догорали лучи слабо греющего зимнего солнца. На теле, лице сгорбленной старухи остались еле заметные признаки жизни, только иногда хлюпанье тонких губов, похожие на горские лаваши, запавших в беззубый рот и непонятные звуки, одновременно похожие на плач и скулеж зверя, издающие из этого чрева говорили о том, что она еще не превратилась в живую каменную глыбу.