Заир

Слова эти вырвались у меня будто сами собой, хоть я и сознавал, что это может сулить новый скандал. Полицейский перевел взгляд на меня:

— Я не к вам обращаюсь. Но раз уж вы вмешались и пришли сюда с этой группой, то, надеюсь, сумеете удостоверить свою личность. И объяснить, на каком основании покупаете водку людям, которые вдвое моложе вас.

Я бы мог сослаться на то, что нигде не сказано о необходимости повсюду носить с собой документы. Но подумал, а есть ли у Михаила, рядом с которым уже стоял второй полицейский, вид на жительство? Что вообще я знаю о нем, помимо историй про «голос» и эпилепсию? И что будет, если напряженная ситуация спровоцирует очередной припадок?

Я достал из кармана автомобильные права.

— Так вы...

— Он самый.

— Я вас узнал. Читал одну из ваших книг. Но это еще не повод нарушать закон.

Услыхав, что передо мной — мой читатель, я растерялся вконец. Вот он стоит — молодой, бритоголовый парень в униформе — пусть и совсем другой, нежели та, которую носят мои спутники, чтобы узнавать своих. Может быть, и он когда-то мечтал обрести свободу быть не таким, как все, поступать не так, как все, бросать вызов властям — но тонко, почти незаметно, не давая формального повода загрести себя в каталажку. Однако, должно быть, отец не оставил ему выбора, должно быть, есть семья, которую надо поддерживать, или по крайней мере — боязнь шагнуть за грань хорошо знакомого мира.

— Я не нарушал закон, — ответил я как можно более миролюбиво. — Ни я, и ни кто другой. Ну, разве что кассиру или вот этой даме, покупавшей сигареты, захотелось пожаловаться на что-нибудь.

Но когда я обернулся, дамы, говорившей о богеме, дамы, предрекавшей трагедию, которая должна вот-вот случиться, дамы, без сомнения добропорядочной, уже не было. Можно не сомневаться, что завтра она расскажет соседкам о том, как благодаря ей была пресечена попытка ограбления.

— У меня претензий нет, — заявил кассир, угодив в ловушку современного мира, где можно вопить и горланить, но при этом не нарушать закон.

— Это ваша водка?

Я кивнул. Полицейские видели, что мои спутники пьяны, но не желали раздувать дело в ситуации, ни для кого не представлявшей угрозы.

— Мир без дураков станет хаосом! — раздался голос юнца в коже. — Вместо безработных появится избыток рабочих мест, а работать будет некому!

— Ну, хватит!

Это прозвучало у меня с неожиданной властностью и решительностью.

— Помолчите, вы все!

И, к моему удивлению, воцарилась тишина. Внутренне кипя от негодования, я продолжал разговаривать с полицейскими так, словно не было никого на свете спокойней меня.

— Если бы они представляли опасность, то не нарывались бы.

Полицейский обернулся к хозяину:

— Если понадобимся, мы здесь, поблизости.

А прежде чем выйти на улицу, сказал, обращаясь к своему напарнику, но так, что голос его раздался на весь магазин:

— Обожаю дураков: если бы не они, мы сейчас могли бы столкнуться с бандой налетчиков.

— Ты прав, — ответил тот. — Дураки развлекают нас, а опасности не представляют.

Оба козырнули и удалились.

***

При выходе из магазина я умудрился уронить бутылки. Одна, впрочем, как-то уцелела и сейчас же пошла вкруговую. По тому, как пили мои спутники, я понял, что они тоже испугались — и не меньше, чем я. Вся разница была в том, что, почувствовав опасность, они бросились в атаку.

— Мне чего-то не по себе, — сказал Михаил одному из них. — Пошли отсюда.

Я не знал, что значат эти слова: разойтись по домам? Разъехаться по своим городам? Или каждый вернется под свой мост? Никто не спросил меня, уйду ли я «отсюда», так что я по-прежнему сопровождал их. Меня встревожила фраза насчет того, что «не по себе», — мы ведь еще не успели поговорить о поездке в Центральную Азию. Может, стоило бы откланяться? Или следует идти до конца и своими глазами увидеть, куда уйдут они «отсюда»? Еще я отметил про себя, что мне не скучно и что я был бы не прочь соблазнить девушку в обличье вампира.

Ну так в чем же дело? Вперед!

И при первом же намеке на опасность — назад.

Покуда мы шли неведомо куда, я размышлял. Стало быть, племя. Символическое возвращение в те времена, когда люди кочевали, сбивались в стаи, защищая друг друга, и выживание их почти от них не зависело. Итак, это племя, находясь внутри другого племени, более многочисленного, настроенного враждебно и называющегося «общество», бродит по его территории и наводит на него страх, постоянно дразня и провоцируя. Кучка людей объединилась в идеальное общество, о котором я ничего не знаю — разве что вижу пирсинг и причудливую одежду. Каковы их ценности? Что они думают о жизни? Как зарабатывают деньги? Мечтают ли они о чем-нибудь или просто бродят по свету? Все это интересовало меня куда сильней, чем ужин, который был назначен на завтра и о котором я знал решительно все. Может быть, благодаря выпитому я чувствовал себя свободно, прошлое не тяготило меня — оставалось лишь вот это конкретное мгновение, безотчетный импульс... И Заир исчез.

Заир?