Зайтан-Бродяга (СИ)

Ещё до полудня прошли равнину, перебрались через болото. Брели по сырым оврагам, спустились по крутому склону. Когда спускались, за небольшим перелеском вдали, заприметил я постройки. Но вот что это, город или посёлок не разглядел. Обогнули бурелом и залезли в заросли синеягодника. Не встречал я столько кустов в одном месте. Синеягодник простор любит, растёт обособлено, а тут один к другому жмётся, переплёлся ветками. Вот где пригодилась Карлухина секира. Рубит Коротун налево и направо. Щепки летят во все стороны, ветки так и сыплются. Хорошую просеку прорубил. По ней и вышли на пригорок. Осмотрелись и увидели красный от ржавчины мост. Вывалился он из леса и потерялся в молочной дымке. Река под ним. Не слабый ручеёк, не маленькая речушка, а самая настоящая, полноводная река. Гремит от моста, грохочет, да и дымка неспроста его прячет, вода там, стремительный поток. Меня точно палкой по голове стукнули. Знаком мне этот мост. Вот только вспомнить не могу где и когда его видел?

Остановились на отдых. Кхала ушла, даже мне ничего не сказала. Вернулась довольно скоро, позвала крукля и Серёгу. Тут-то я и взбунтовался. Взял её под локоток и отвёл в сторонку.

— Может объяснишь, что происходит?

— А что происходит? — Хлопает глазищами. — Бродяга, ты чего? — Обняла, поцеловала в губы. Крепко поцеловала, сладкие у неё поцелуи. Как после такого можно злиться? Я и позабыл о чём хотел расспросить?

— Пропал наш Бродяга. — Подначивает Карлуха. — Был

мужик и нет его.

— Много ты понимаешь. — Ворчит Серёга.

— Ты чего злишься? — Улыбается Кхала заглядывает мне в глаза. — Окрепни денёк другой. Камни там, осыпи. Мост впереди, береги силы.

— Видел я это место.

— Когда? — Смотрит, сдвинула к переносице нити бровей. Взгляд внимательный, пропала улыбка.

— Не знаю. Этот мост. — Указал пальцем. — Он красный, плющ его выкрасил. Вагоны там, много их.

— Да. И вагоны, и плющ. — Кивнула Кхала. — Вот уж не и думала. — Взяла за руку, поцеловала в щеку и говорит. — Да ты у меня великий путешественник. В эти места мало кто дорогу знает.

— Не был я здесь.

— Отдыхай. — Погладила ладошкой по щеке. Глядит улыбается. — Вернусь, договорим. Взяла флягу из тыквы, в ней налит отвар для скуластого людоеда. Втроём они и ушли.

Резво бегает Кхала между деревьев, ловко огибает кусты и колючий бурьян, а он в этих местах выше человеческого роста. Скуластый тоже шустрит, но не так как она, отстаёт самую малость. А вот Серёга в хвосте плетётся, рубит тесаком высокую траву, корявые ветки синецвета, ойкает и айкает. Да оно и понятно почему, куда не сунься везде колючки. Мошки и букашки роятся, висят над Серёгой чёрной тучей. Всполошил он их, потревожил.

— Бродяга. — Позвал Карлуха, улыбка до ушей. Сидит мелкий на травке, поглаживает древко секиры. — Отыщем тайник, куда потом? Где будем искать пристанище?

— Кто где. — Присел рядом потрепал мелкого за кудри. — А куда ты хочешь?

— Я? — Спросил Карлуха и призадумался.

— Какие будут предложения? — Полюбопытствовал Рафат. — У вас, есть большие города? Хотелось бы посмотреть, как живут люди в ваших краях.

— Вот ты дурень. — Хохотнул Карлуха. — У нас и маленьких отродясь не было.

— Как это не было. — Толкнул я мелкого в бок. — А Тихий?

— Что Тихий? — Поскрёб Карлуха затылок, покрутил носом. — Люди там не живут. Искатели бродят, а жить в Тихом нельзя.

— Радиация? — Спросил Рафат и уселся, напротив. — Как у нас в Чернобыле?

— Где? — Глядит Карлуха на Рафата с прищуром. — Не знаем мы таких слов. Вы с Серёгой, точно с дерева упали. Знаете, много это хорошо. А вот разговариваете непонятно это плохо.

— Что у Вас происходит? Как живёте? — Пришло и моё время задавать вопросы. У Серёги что не спроси отмалчивается, а если и говорит, всё больше скомкано и непонятно.

— Плохо живём. — Опустил Рафат голову, ковыряет пальцем дырку в штанах. — Война у нас.

— Война-война. — Передразнил Карлуха. — Что оно такое ваша война? Дерётесь?

— Хуже. Убивают нас. Напали и убивают.

— Разбойники? — Хмурит Коротун брови, покусывает губу. — Вот гады. Вам бы к воякам сходить. Они этих. — Карлуха потряс кулаком. — Быстро приструнят. К нам как-то наведывались душегубы. Давненько это было. Мы Маркела к воякам послали. Перебили вояки душегубов, всех постреляли.

— Слабенькие наши вояки. Не справляются.

— Какие же это вояки? — Почёсывает Карлуха шею, гримасничает. — Вам бы наших позвать. Они уж точно справятся.

— Танки, пушки. — Пояснил я. — Серёга мне рассказывал. Одной бомбой, можно высоченный домину свалить. Вояки с вояками воюют.

— И кто побеждает? — Взял Карлуха секиру, потрогал пальцем остроту. — Плохие или хорошие?

— Как по мне, плохие. Для Серёги они хорошие. Предали нас, обманули.

— Гад ворота отворил? — Злится Карлуха. — В Бочке тоже такой был, Хутька-Шепелявый. Мирку-Кривоногого ножичком ткнул и чуть было калитку не отворил. Так мы этого гада, там же на воротах и вздёрнули.

— А как Вы распознаёте, кто хороший, а кто плохой?