ЗАЙТИ И ВЫЙТИ

- Есть, - кивнул Серов.

В углу зашевелился артиллерист.

- Товарищ полковник, уже восемь часов утра, - напомнил Савельев. – Дайте мне снаряды!

Михайлов сделал вид, что занят и вопроса не расслышал.

 

***

- У меня есть штурмовой взвод из контрактников, - сказал Гусев. – Через десять малых они будут здесь. Такой же взвод есть у «Печали», - Женя кивнул на Васильева. – Этими силами, если удастся без потерь или с незначительными потерями доставить их в окопы к немцам, опорник мы возьмём. Вопрос: как доставить их туда живыми?

Рассвело, и с украинских позиций, находящихся в низине, были видны любые перемещения по лесополкам, уходящим вверх в сторону Горского. Вражеская артиллерия, хоть и не обладающая большим количеством боеприпасов, но всё же старалась пресекать все хождения и уж тем более езду, и скрытно сосредоточить силы для решительного удара было практически невозможно. Оставалось одно – делать всё на виду у врага, подвергая себя обстрелам, но надеясь, что созданный перевес сил позволит решить боевую задачу.

- Ты говорил, что остатки первой роты готовы идти в бой, - сказал Васильев Гусеву.

- Да, Елизаров с двумя сержантами привёл людей в чувство, - ответил Женя.

- Значит, делаем так, - Витя рукой показал в сторону Петровки. – Рота Елизарова начинает движение к опорнику, пока идут вот эти триста метров по «открытке», вызывают огонь на себя. Твои, Юра, снайпера, и мои АГСы выбивают огневые точки. Затем штурмовые взводы врываются в опорник. За ними идёт остальная пехота… я пока их продвижение приостановил, но с началом атаки они двинутся по лесополкам сюда.

- Я согласен, - кивнул Гусев. – Только… надо бы людям Елизарова в глаза посмотреть. Мы их, как ни крути, фактически на смерть посылаем.

- Пошли, - сказал Васильев. – Посмотрим.

Офицеры прошли по лесополосе в сторону Петровки, остановившись метров за сто до её окончания – здесь лежали бойцы Елизарова, морально готовясь к предстоящему бою. Елизаров попросил несколько человек подойти к старшим офицерам.

- Бойцы, я командир второго батальона, - сказал Васильев. – Мой позывной – «Печаль». Своего командира вы знаете, - Витя кивнул в сторону Гусева, затем посмотрел на Юру: - Это командир мобильного отряда, снайпера которого будут вам помогать штурмовать опорник. Ничего не бойтесь, идите смело, снайпера уже убили пулемётчиков и миномётчиков, а если кто вылезет, будет сразу уничтожен. Всё это сделано было только для того, чтобы вы спокойно могли дойти до опорника. Мужики, я в вас верю, - Васильев использовал избитые фразы, но ничего другого сказать мобилизованным он не мог, как и не мог дать той поддержки, какая должна была быть по уставным требованиям при штурме ротного опорного пункта.

- А вы сами с нами пойдёте? – один из мобилизованных задал самый простой вопрос, который мгновенно разрушил весь пафос ранее сказанных слов.

- Давайте каждый будет делать своё дело, - предложил Васильев. - Я буду управлять действиями батальона, - ответил Васильев. – А вы – будете заходить на опорник. В нужный момент боя там и встретимся.

- Каждый своё дело? – спросил немолодой солдат. – Два месяца назад я занимался своим делом – учил детей геометрии. И вы два месяца назад занимались своим делом – защищали Родину. Но вы так отвратительно делали своё дело, что теперь почему-то я делаю ваше дело, а моё дело стоит, дети остались без геометрии, преподавать её некому. Сейчас вы отправляете на смерть меня, гражданского человека, который не знает, с какой стороны держать в руках автомат. Вы уверенны, что с порученным делом я справлюсь лучше вас? Можете не отвечать, это риторический вопрос. Я пойду в бой, ибо по сложившейся традиции «кадровые военные нужны для парадов, а когда приходит время лежать в окопах и стрелять, то это делают купцы, бухгалтера и учителя».

Этот неуклюжий солдат развернулся и пошёл по лесополосе в сторону Петровки.

Васильев, пристыженный, молча смотрел уходящему вослед. Наверное, учитель годился ему в отцы, и Виктору было, что сказать в ответ, ибо он уж точно не принадлежал к той значительной части «кадровых военных», пустую суть которых быстро обнажила начавшаяся война. Он мог бы рассказать, как он, командир взвода, принял роту под Киевом, когда ротный, желая уклониться от участия в смертельных боях, вначале сказался больным, а затем и вовсе написал рапорт на увольнение – «запятисотился» - как это теперь называлось. Или как он под Осиновкой увлёк за собой в атаку свою и соседнюю роты, выбив противника с опорного пункта. Или как в Николаевке он в одиночку держал оборону сбежавшего взвода – отражая атаку танка и взвода пехоты. Да, к моменту, когда он стал командиром батальона, он уже не воспринимал солдата иначе, как расходный материал, но упрекнуть его в этом не мог никто, кто знал, сколько раз смерть раскрывала над Васильевым свои крылья, и сколько раз он профессионально избегал с ней встречи.

- Как он тебя сделал, - сказал Юра, когда офицеры направились обратно к Горскому, вглубь лесополосы, встречать штурмовой взвод первой роты.