Зайти с короля

— Хуже не придумаешь. И это тогда, когда все пошло на лад. Опросы опять в нашу пользу, выборы вот-вот пора назначать. Это испортит нам все. — Он смахнул крошки со своих коленей. — Я не смогу высунуть носа за дверь в стране, где все только и делают, что говорят о нищете и о замерзающих пенсионерах. Мы съедем с Даунинг-стрит еще до того, как ты успеешь выбрать новые обои или опорожнить тостер.

— Съедем с Даунинг-стрит? — В ее голосе зазвучала тревога. — Это может прозвучать грубо, но разве мы не въехали сюда только что?

Он в упор посмотрел на нее.

— Ты будешь скучать о ней? Ты меня удивляешь, Элизабет. Ты так редко бываешь дома.

Обычно она возвращалась за полночь, и, глядя сейчас на нее, он понял почему. По утрам она вечно была не в своей тарелке.

— А ты не можешь дать ему бой?

— Потом — да. И победить его. Но у меня нет времени, Элизабет, осталось всего две недели. Самое смешное в том, что король даже не понимает, что он сделал.

— Ты не должен сдаваться, Френсис. И ради меня, и ради себя. — Она принялась за свой тост с явным намерением показать, что это только у мужчин все валится из рук, но ей повезло не больше, чем ему, и она разозлилась. — Не забывай, что я делила с тобой все жертвы и весь твой тяжкий труд. И у меня тоже есть своя жизнь. Мне нравится быть женой премьер-министра. Когда-нибудь я стану вдовой бывшего премьер-министра. Тогда мне понадобится поддержка, какой-то, хоть небольшой, вес в обществе, ведь я останусь совсем одна.

Это прозвучало эгоистично и жестоко. Она опять не смогла удержаться от того, чтобы не пустить в ход свое самое мощное оружие — его вину.

— Все было бы иначе, будь у нас дети, которые могли бы содержать меня.

Он неподвижным взглядом смотрел на останки своего завтрака. Вот во что это вылилось. В жлобствование над его гробом.

— Сразись с ним, Френсис.

— Я и собираюсь, но его нельзя недооценивать. Если я отрублю ему ногу, он приковыляет обратно на другой.

— Тогда добей его.

— Хочешь сказать, как Джордж Вашингтон?

— Хочу сказать, как этот мясник Кромвель. Либо мы, либо он, Френсис.

— Видит Бог, я не хотел этого, Элизабет, действительно не хотел. Это значит не просто уничтожить одного человека, но поставить крест на нескольких столетиях истории. Всему есть свои пределы.

— Обдумай это хорошенько, Френсис. Это возможно?

— Это явно не то же самое, что лить крокодиловы слезы над бедствиями обездоленных.

— Правительства не решают проблем за людей, они просто стараются упорядочить их к общей выгоде. Ты не можешь упорядочить их к своей выгоде?

— За две-три недели? — Он пристально посмотрел в ее глаза. Она не шутила. Совсем не шутила. — Именно над этим я сушил себе мозги всю ночь. — Он осторожно кивнул головой. — Возможно, что это осуществимо. Если повезет. И если прибегнуть к колдовству. Вчинить ему иск: народ против короля. Но это будет не просто референдум, это будет революция. И, если мы победим, королевской семье никогда не оправиться.

— Не жди от меня жалости, я из Колхаунов.

— Но Кромвель ли я?

— Ты станешь им.

Он вдруг вспомнил, что истлевшие останки Кромвеля были выкопаны из могилы и вздернуты на виселицу. Он смотрел на останки тоста и думал, что Элизабет, скорее всего, к сожалению, права.

Часть третья

Февраль. Первая неделя

Телефонный звонок нарушил тишину квартиры. Было уже поздно, далеко за десять, и Кенни уже лег, оставив Майкрофта вносить последние поправки в расписание поездки короля. Трубку с параллельного аппарата снял Кенни, и Майкрофт подумал, не ему ли звонят, чтобы заполнить последние вакансии в списке сопровождающих, но ведь не ночью же это делать?

Кенни появился из двери спальни, сонно протирая руками глаза:

— Это тебя.

— Меня? Но кто бы это мог быть?

— Не знаю. — Кенни наполовину спал.

Майкрофт нерешительно снял трубку:

— Алло?

— Дэвид Майкрофт? — спросил голос.

— Кто это говорит?

— Дэвид, я Кен Рочестер из «Миррор». Простите, что я беспокою вас так поздно. Я не очень помешал вам, Дэвид?

Раньше Майкрофт никогда не слыхал об этом человеке. Его гундосое произношение было неприятным, его бесцеремонность — оскорбительной и вызывающей чувство протеста, а его намерения рождали подозрения в неискренности. Майкрофт ничего не ответил.

— У меня неотложное дело, мой редактор снимет с меня голову, если я не смогу завтра отправиться с королем в поездку в качестве аккредитованного при нем корреспондента. Я обычно пишу по особым редакционным заданиям. А вы переехали, да, Дэвид? Это не ваш старый телефонный номер.

— Как вы достали этот номер? — спросил Майкрофт, выдавливая каждое слово из своих вдруг одеревеневших губ.

— Я говорю с Дэвидом Майкрофтом, да? Я был бы полным идиотом, если бы стал говорить об этом с кем-то другим. Вы — Дэвид?

— Как вы достали этот номер? — повторил он снова голосом, неестественным из-за спазмы, сжавшей его горло. Он давал этот номер только в диспетчерскую и только для срочного вызова.