«Зайцем» на Парнас

— Так как решил, Витька? — переспросил Сергей, подняв рюмку, пытливо глядя мне в глаза.

Я чокнулся и с видом превосходства пожал плечами:

— Что ж я, идиот, отказываться от ученья?

— Значит, будем вместе? — Сергей взволнованно протянул мне руку. — Держи пять. Это другой коленкор. А то меня Союз писателей посылает, а я думаю: что я, хуже всех? Подучиться-то, конечно, не мешает, грамотешка не ахти какая… а когда стихи писать? Нравится мне, кореш, твоя решительность и как ты тянешься к культуре.

— А как же иначе? — ответил я, ставя пустую рюмку и уже воодушевляясь. — Писатель без образования — это инвалид без костыля.

Мы пили водку, ели чудесную краковскую колбасу, а когда я ем копченую колбасу, то готов на всевозможные решительные поступки.

«Конец колебаниям! Упаковано и запломбировано. А как же семья? Опять врозь: я — здесь, они — в Колоцком монастыре. Ничего не поделаешь; любимая литература требует жертв. Придется во имя ее получить высшее образование. Тася поймет, она хорошая».

Застольничали мы на редкость весело, оживленно.

— Почему бы вам не подать заявление сразу на второй курс? — неожиданно сказала Ксения, когда мы уже опорожнили бутылку. — Знаете, кто поступает на первый? Юнцы с десятилетки, половина из которых стенгазетные графоманы. Вам не стыдно будет сидеть с ними на, одной скамье?

Такого предложения мы никак не ожидали. Мы только что почувствовали себя храбрецами, готовыми заковаться в броню из учебных пособий, — и вдруг этакий ушат холодной воды! Сергей удивленно собрал морщины на низком, широком лбу.

— Что ты, милая Ксюша! Витька хоть может представить справку, что отсидел третий курс рабфака иностранных языков, а я? Думаешь, учтут, что я декламировал в театральном училище? Или таскал в морг покойников в клинике имени Семашко?

— Верно, Ксения, — поддержал я друга. — Так хоть считается, что у нас с Сережкой среднее образование. Провалимся — позора не оберешься! Еще из Союза писателей выгонят.

— Эх вы, мужчинки! — сказала Ксения тоном уничтожающего презрения. — Рисковать боитесь. Поймите: к вам будет особый подход. Оба вы писатели. У обоих книжки… литературное имя. Притом впереди еще целых во-се-емь дней! (Эти «восемь дней» в ее устах прозвучали по меньшей мере как восемь месяцев.) Неужели за это время не подготовитесь к экзаменам по… любым предметам? Пустяки! Признайтесь, что просто трусите.

Держался Сергей недолго: он не мог допустить, чтобы красавица жена посчитала его мямлей. Он баловал Ксению, во всем потакал, преклонялся перед ее умом и считал гораздо воспитаннее и развитее себя. Ксения отличалась большой начитанностью, тонким, верным вкусом и часто поражала нас смелыми, оригинальными суждениями об увиденной пьесе, о книге. Жене первой Сергей читал свои стихи, ее мнением дорожил.

— А что, кореш, попробуем? — неуверенно сказал он. — За неделю целый учебный год можем выиграть.

Мне очень польстило, что Ксения сказала: «У вас литературное имя», и тоже было неловко, чтобы она посчитала меня мешком, набитым трухой.

— Пожалуй, — согласился и я, понимая, что добровольно сую в петлю шею. — В сущности, многое из того, что нас спросят, мы в общих чертах знаем… хотя бы интуитивно.

«Чего я тут наблеял? — уже в следующую минуту подумал я. — Разыгрываю из себя академика Веселовского! Да я на первом же экзамене провалюсь, как грешник в преисподнюю, только меня и видели! Ну жук! Сам себе перекопал дорожку в Литинститут».

За восемь дней нам нужно было пройти весь первый курс.

Утром Ксения отправилась в библиотеку, по знакомым и привезла конспекты, учебники. При виде горы тетрадей, книг, которые нам предстояло одолеть, меня охватила оторопь. Чтобы все их пересмотреть — и то восьми дней мало, а когда же изучать, штудировать? За что сперва взяться? По какому предмету начать подготовку? Пятиться назад было поздно: мы уже заявили, что держим на второй курс. Говорят, что, узнав об этом, Прудаков сказал: «Давно бы. А то кобенились».

— Я считал, что у меня была горькая жизнь, — листая конспект, мрачно сказал Сергей. — Сейчас я понял, что она только начинается. Тут нужно или бежать без оглядки за четыреста километров, чтобы не поймали, или тотчас садиться и грызть науку… пока не размыло остатки воли.

— Аминь!

Мы заперлись в комнате и начали с истории, как самого интересного, живого предмета, притом знакомого еще по школе. Надо было вызубрить хотя бы даты важнейших событий. Полдня по очереди читали вслух учебник Покровского. Потом Ксения стала нас спрашивать.

— Когда была битва при Калке?

Мы переглянулись. Что за ерунда? Ведь только сейчас оба помнили.

— Калка… галка… жалко, — бормотал Сергей, подбирая рифмы.

Я и этим не мог утешиться. Собственно, на черта мне сдалась эта битва русских с монголами, происшедшая несколько столетий назад? Да в которой еще передовые орды Чингисхана разгромили дружины наших князей. Я ведь не собираюсь писать историческую повесть.

Ксения задала следующий вопрос:

— Назовите, когда в летописях впервые упоминается Московское княжество?

Сережка решительно поднялся с дивана.