Закалка клинка

Вождь внимательно выслушал эти приятные новости и объявил, что при таком раскладе они выступят на позиции через неделю, максимум через две. Кто-то высказал опасение, что двух недель будет недостаточно на подготовку, и предложил увеличить срок до двадцати дней. Другие возразили, что, если каждый приложит усилия, двух недель вполне хватит. Разгорелась краткая дискуссия. В результате было найдено компромиссное решение: выступать решили через шестнадцать дней, тем более что к тому времени наступит полнолуние, и армия получит отличную возможность совершить ночной марш-бросок, чтобы посеять панику в рядах противника внезапным появлением под стенами Перимадеи. На том и порешили; слово взял Темрай Великий.

«Так вершатся судьбы и величайшие события в истории, – размышлял вождь после окончания военного совета. – Удивительно, считается, что я нашел гениальное решение, хотя, если память мне не изменяет, в тот момент, когда кто-то сказал „в полнолуние“, меня куда больше занимал кусок сыра. Теперь ничего изменить нельзя, и так или иначе, но то, что должно случиться, случится. Это будет моя победа. Или поражение. Отступать некуда, назад дороги нет».

Темрай откинул полог шатра и выбрался наружу. На улице слепило солнце. Мгновение спустя к нему подлетел вестовой и сообщил, что он срочно требуется на постройке мангонел – там возникла неожиданная проблема с шестеренками.

«Опять придется работать лудильщиком. Что ж, это мне куда больше по душе».

Вождь согласно кивнул, отшвырнул в сторону огрызок приказал вестовому показывать дорогу.

– И что же это должно быть? – спросил Лордан.

Механик бросил на него обиженный взгляд.

– Это деррик для подъема разводного моста, – ответил он, – в прекрасном состоянии. На днях я лично проверял его.

– Понятно, – буркнул Лордан и легонько пнул механизм, деревянная рама дрогнула, какая-то деталь отвалилась.

– Собери его, только на совесть. Объяснения, почему это невозможно, оставь при себе.

Отсюда, с вершины западной сторожевой башни, главнокомандующий вдруг заметил яркую вспышку у реки, может быть, милях в пяти отсюда. Трудно сказать, что это было – гребень шлема или походный котелок, на который упал солнечный луч как раз в тот момент, когда Лордан бросил взгляд на равнину. Его губы скривились в горькой усмешке, а в следующий момент он шутливо приподнял шляпу в приветственном салюте.

Не считая хлама вроде только что замеченной груды мусора и различных обломков, все было готово, впрочем, как всегда, С этого места Лордан видел, как каменщики убирают леса с вновь отстроенных бастионов, храбро возвышавшихся на дальнем каменистом берегу реки. Башни выглядели уверенно и даже несколько нагловато и казались построенными на века (во всяком случае, до сих пор они не развалились).

Две камнеметательные машины, которые предполагалось установить на обеих сторонах новой каменной площадки, значительно расширяли огневую зону, закрывая два слепых участка и увеличивая безопасную зону на пятьдесят ярдов. Это означало, что любая цель, находящаяся ближе, чем в трехстах ярдах от стен, попадала в зону поражения, а далеко не каждый лучник способен стрелять на расстояние двухсот пятидесяти ярдов даже на турнире, не то что в бою, когда вокруг падают огромные булыжники, выпущенные требушетами и катапультами.

Лордан на мгновение залюбовался новой кладкой: еще нетронутой непогодами, с ровными, острыми углами и влажным цементом, темной полосой выделяющимся на фоне светлых камней. Его бастионы оказались первым существенным добавлением к городским укреплениям за последние сто – или сто пятьдесят? – лет. Бардас подумал о том, что еще не одну сотню лет спустя эти башни будут свидетельствовать о нем и его мудром командовании, о том, что уже с самого начала он не оставил врагу ни малейшего шанса на победу…

«Стоп, ты начинаешь уподобляться льстецам», – оборвал себя Лордан. Он опустился на колени и изо всех сил рванул деревянную перекладину, венчавшую новое орудие, которое предполагалось установить сегодня пополудни. Она не подалась ни на дюйм. Командующий встал, отряхнулся и огляделся, прикидывая зону обстрела с этой точки, пытаясь мысленно представить положение на стене, когда орудия и подъемник для боеприпасов станут на свои места; прежде всего его заботило наличие свободного пространства: пробки под артобстрелом – последнее, с чем ему хотелось бороться. Как говаривал в свое время Максен, худшее, что может сказать генерал, это то, что он что-то не предвидел.