Закат

Неожиданно от верхних ветвей дерева отделилась фигура, легко спрыгнула на землю и вприпрыжку помчалась через поляну. Квинлан пустился наперерез, словно леопард, преследующий газель. На бегу Квинлан опустил плечо, как защитник, атакующий игрока с мячом, и они столкнулись.

Беглец с пронзительным визгом растянулся на земле, несколько раз перевернулся, но тут же вскочил на ноги.

В одно мгновение Квинлан включил лампу на стволе своего ружья и направил свет на противника.

Тварь зашипела и отпрянула, молотя воздух руками, – лицо ее исказила неимоверная мука, это было видно даже на расстоянии. Не мешкая, Квинлан нажал на спусковой крючок. Дуло ружья словно взорвалось – серебряная дробь ярким конусом метнулась из ствола и снесла голову шипящего существа.

Только вот она умерла не так, как умирает человек. Из обрубка горла ударил гейзер белой дряни, тварь словно бы втянула в себя руки и повалилась на землю.

Квинлан быстро повернул голову – очень быстро, даже раньше, чем появился следующий противник, стрелой вылетевший из-за деревьев. На этот раз явно женщина. Она дала деру от Квинлана, но помчалась прямиком к группке гангстеров. Одержимая не просто бежала в их сторону – она неслась непосредственно на них. Гус выхватил из сумки ятаган. Завидев оружие, женщина – если ее можно было назвать женщиной: в каких-то чудовищных лохмотьях она походила на самую грязную обдолбанную шлюху, какие только существуют на свете, разве что была невероятно гибка и проворна, и ее глаза сияли красным светом, – попыталась отскочить, но поздно. Одним-единственным точным движением Гус провел клинком по ее плечам и шее, и голова отлетела в одну сторону, тело – в другую. Когда и то и другое упало на землю, из ран поползла густая белая жидкость, похожая на блинное тесто.

– А это беленькое, – улыбнулся Гус.

К ним подошел Квинлан. Еще на ходу он перезарядил ружье подвижным цевьем и снова нахлобучил на голову толстый хлопчатобумажный капюшон.

– Ладно. Идет, – сказал Крим, пританцовывая на месте, как мальчишка, которому рождественским утром приспичило в туалет. – Да. Скажу так: мы в гребаной игре.

Флэтлендс

Выбрив половину лица опасной бритвой, прихваченной из ломбарда, Эф вдруг почувствовал, что потерял к этому занятию всякий интерес. Он отключился от процесса и уставился в зеркало, что висело над раковиной, наполнившейся мутно-молочной водой. Его правую щеку все еще покрывала пена.

Он думал о книге – об «Окцидо люмен» – и еще о том, что все, буквально все повернулось против него. Палмер и его состояние. Эти две преграды вставали у них на пути, куда бы они ни двинулись. Что станет с ними со всеми – что станет с Заком, – если он, Эф, проиграет?

Лезвие бритвы истосковалось по крови. Тоненький порез налился красным, на нем проступили рубиновые бисеринки. Эф посмотрел на бритву, увидел пятнышко крови на нержавеющей стали, и вдруг память отбросила его на одиннадцать лет назад – в тот день, когда родился Зак.

За плечами Келли уже были один выкидыш и один мертворожденный ребенок. Сейчас, готовясь к новым родам, к рождению Зака, она два месяца провела в постели. В этот раз Келли разработала план: никакой эпидуральной анестезии, никакого обезболивания вообще, никакого кесарева сечения. Спустя десять часов после начала схваток продвижение так и не наметилось. Для ускорения родов врач предложил питоцин, но Келли отвергла его, оставаясь верна своему плану. Еще восемь часов мучений спустя она уступила, и ей все же поставили капельницу. А спустя еще два часа – мучительные схватки продолжались уже почти сутки – она наконец согласилась на эпидуральную анестезию. Дозу питоцина повышали уже несколько раз, и сейчас она была очень высокой – на пределе того, что мог позволить сердечный ритм плода.

На двадцать седьмом часу схваток врач предложил кесарево сечение, но Келли отказалась. Сдав все остальные позиции, здесь она была непреклонна: роды должны идти естественным путем. Монитор сердечной деятельности плода показывал, что никаких сбоев нет; шейка матки расширилась до восьми сантиметров, и Келли была полна решимости самостоятельно вытолкнуть своего ребенка в большой мир.

Однако пять часов спустя, несмотря на энергичный массаж живота, которым усиленно занималась опытная сестра, плод по-прежнему оставался в поперечном положении, а шейка матки так и не раскрылась больше восьми сантиметров. Несмотря на успешную эпидуральную анестезию, Келли постоянно ощущала боли при схватках. Врач подкатил стул к ее кровати, уселся и снова предложил кесарево сечение. На этот раз Келли согласилась.