Закат

Ярость Эфа, казалось, заполнила весь салон машины. Автомобиль резко вильнул вправо, чтобы избежать столкновения с искореженным и разграбленным автофургоном, брошенным посреди улицы.

– Ни одной мало-мальски компетентной попытки локализовать очаг, – наседал Гудвезер. – Почему не пытаетесь тушить пожар? Отвечай!

Барнс прижался к дверце и заскулил, как маленький мальчик.

– Все совершенно вышло из-под моего контроля, – прохныкал он.

– Дай-ка угадаю. Ты просто подчиняешься приказам?

– Я… я согласился на эту роль, Эфраим. Пришло время сделать выбор, и я его сделал. Этот мир, Эфраим… тот мир, который, как нам казалось, мы знали… он на грани.

– Вот те на! Быть не может!

В голосе Барнса вдруг появились ледяные нотки:

– Самое умное – это поставить на них. Никогда не бросай на кон свою жизнь, Эфраим. Все крупнейшие общественные институты уже подорваны, прямо или косвенно. Говоря это, я имею в виду, что они либо развращены, либо извращены. Причем разложение идет в высших эшелонах власти.

– Элдрич Палмер, – резко кивнул Эф.

– Это имеет какое-то значение на данном этапе?

– Для меня – имеет.

– Когда пациент умирает, Эфраим, – когда никаких надежд на поправку уже нет, – что делает хороший врач?

– Борется до конца.

– Чтобы продлить агонию? Неужели? Когда конец близок и неминуем? Когда спасти пациента уже невозможно – ты что, предлагаешь паллиативное лечение и оттягиваешь неизбежное? Или же ты все-таки предоставляешь события их естественному ходу?

– Естественному?! Боже, Эверетт!..

– Не знаю, как еще можно назвать происходящее.

– Я называю эвтаназией. Всей человеческой расы. А ты стоишь поодаль в своей военно-морской форме и наблюдаешь, как эта раса умирает на операционном столе.

– Ты явно хочешь перейти на личности, Эфраим, между тем как вовсе не я заварил эту кашу. Обвиняй болезнь, а не врача. В каком-то смысле я потрясен не меньше твоего. Но я реалист, и некоторые вещи не могут исчезнуть только потому, что мы этого хотим. Я сделал то, что сделал, по одной простой причине: у меня не было другого выбора.

– Выбор есть всегда, Эверетт. Всегда. Я это знаю наверняка! А ты… ты трус, предатель и, что еще хуже, конченый мудак!

– Ты проиграешь этот бой, Эфраим. В сущности, если я не ошибаюсь, ты уже проиграл.

– Посмотрим, – сказал Эф.

Они уже проехали полгорода.

– Мы оба посмотрим, ты и я. Будем смотреть вместе.

«Сотбис»

Аукционный дом «Сотбис», основанный в 1744 году, выставлял на торги произведения искусства, бриллианты и недвижимость в сорока странах мира. Его главные демонстрационные залы находились в Лондоне, Гонконге, Париже, Москве и Нью-Йорке. Нью-йоркский «Сотбис», занимающий часть Йорк-авеню между Семьдесят первой и Семьдесят второй улицами, располагался всего в одном квартале от шоссе Франклина Делано Рузвельта и Ист-Ривер. Это было сплошь застекленное по фасаду здание, на десяти этажах которого разместились офисы специалистов, галереи и аукционные залы – иные из последних обычно были открыты для широкой публики.

Впрочем, на сегодняшний день это правило не распространялось. Наряды частных охранников в масках-респираторах были выставлены снаружи здания, вдоль тротуара, и внутри – за вращающимися дверями. Верхний Ист-Сайд старался сохранять хоть какое-то подобие цивильности, притом что многие районы города уже погрузились в хаос.

Сетракян выразил желание зарегистрироваться в качестве официального участника предстоящих торгов. Им с Фетом выдали маски, после чего разрешили пройти внутрь.

Вестибюль здания представлял собой высоченный зал, простирающийся едва ли не до самой крыши: десять ярусов балконов, огражденных перилами. Вместе с сопровождающим Сетракян и Фет поднялись по эскалаторам на пятый этаж в офис представителя «Сотбис».

Как только они вошли, представитель – а точнее, представительница – аукционного дома надела бумажную маску. Она даже не подумала выйти из-за своего стола. Рукопожатия давно считались вопиющим нарушением санитарии. Сетракян вновь изложил свое намерение, женщина кивнула и достала пачку бланков.

– Укажите имя и номер вашего брокера, – сказала она. – И будьте так добры перечислить все ваши счета ценных бумаг. В доказательство вашего намерения участвовать в торгах вы должны авторизовать перевод денежных средств на сумму в один миллион долларов – это стандартный депозит для аукциона такого уровня.

Крутя в своих изувеченных пальцах шариковую ручку, Сетракян коротко взглянул на Фета.

– Боюсь, в настоящий момент я только выбираю своего брокера. Однако я и сам обладаю некоторыми весьма интересными предметами антиквариата. Я был бы счастлив выставить их в качестве залога.

– Мне очень жаль.

Представительница забрала у Сетракяна бланки и принялась раскладывать их по ящикам стола.

– Могу ли я… – заговорил профессор, возвращая представительнице шариковую ручку, однако передумал и сказал по-другому: – Что бы я действительно хотел сделать, прежде чем принять окончательное решение, так это посмотреть предметы, указанные в каталоге.