Закат Аргоса

И сейчас он не сомневался, что, родись он даже неполноценным, он и в этом случае сумел бы держаться по отношению к нему совсем не так, как Треворус!..

Когда Ринальду сровнялось одиннадцать зим, в его жизни появился Айган. Произошло это так: один из арендаторов поймал в своем доме вора и притащил его на суд лэрда Руфуса. Оборванный, грязный, голодный и злой, как тысяча демонов сразу, Айган со смесью страха и ненависти взирал на лэрда, ожидая решения своей участи. Руфус же, поняв, что парню просто некуда идти, велел отмыть, накормить этого звереныша и оставил его у себя. Это был рискованный шаг, который, однако, принес свои плоды. В первое время Айган, демонстрируя свою независимость и нежелание принимать чужую милость, все свои обиды на жизнь обрушил на хозяйского сынка. Он издевался над Ринальдом, как только мог и при каждом удобном и неудобном случае, мальчишки постоянно дрались, а поскольку, несмотря на то, что они были ровесниками, юный лэрд уступал Айгану в силе и злобности, то и ходил постоянно в синяках и с разбитым носом. Изобретательным пакостям Айгана конца не было! Маленький гаденыш подкладывал колючки под седло лошади Ринальда и корчился от смеха, глядя, как животное сбрасывает того на землю, подсовывал в постель дохлых крыс и змей… но не было случая, чтобы его жертва пожаловалась кому-либо на своего неутомимого мучителя.

Айган тоже знал о любви столько, сколько видел ее в своей жизни. И ничего удивительного в его безоглядной детской жестокости не было.

Да, Ринальд страдал от него постоянно и в толк не мог взять, за какие грехи на его голову свалилось это исчадие преисподней, но гордость и чувство собственного достоинства не позволяли ему просить защиты у отца. Неизвестно, как бы дальше развивались события, но однажды Айган, уж и не зная, чем бы еще досадить человеку, избранному во враги, бросил в огонь одну из книг, которую тот как раз в этот момент читал. И тут словно прорвало плотину. Ярость, мгновенно вспыхнувшая в сердце Ринальда, заставила его одним прыжком перемахнуть через стол и наброситься на Айгана, мигом стерев с ненавистного лица наглую, глумливую кривою ухмылку. Юный лэрд схватил его руку и резко вывернул — кость сломалась с глухим отвратительным хрустом. Пока Айган корчился от боли, Ринальд произнес:

— Если ты, сволочь, еще хотя бы раз посмеешь сделать подобное, мне придется тебя убить.

И видят боги, это была не угроза, а предупреждение! Он заставил Айгана уважать себя. Но понадобилось еще какое-то время, чтобы гот спросил:

— Слушай, а почему ты так взбесился-то из-за этой пачки паршивого пергамента?

Ринальду очень сложно было объяснить, что для него книги — почти то же самое, что близкие люди, а события жизни их героев он переживает столь же остро, как если бы сам в таковых участвовал; в его глазах, Айган совершил ужасное святотатство. Книги, которые собирал лэрд Руфус, стоили безумно дорого, но он был просто одержим ими и не останавливался ни перед какими затратами, заразив сына тою же страстью. Но где было найти слова, способные прояснить для Айгана, совершенно неграмотного, то, что Ринальду казалось очевидным? Как рассказать слепому о радуге?.. Вместо ответа он принялся рассказывать Айгану одну из самых захватывающих историй о пирате-полубоге, который на своих кораблях прошел все моря, омывающие Хайборию. По мере того, как Ринальд говорил, глаза Айгана становились всё шире, он слушал, замерев, не прерывая и почти не дыша, и потом робко — это Айган-то?! — спросил:

— А что было дальше?

— Дальше было то, что ты сжег, — пожал плечами Ринальд, — я не знаю, чем там всё закончилось.

И тогда лицо Айгана исказилось, и из глаз сами собой потекли слезы, этот парень, который разучился плакать еще в раннем младенчестве (мать надолго, на все бесконечные ночи, оставляла его одного, нередко забывая даже накормить — ори не ори, кто тебя услышит?), этот отчаянный юный бандит рыдал, как ребенок, сотрясаясь всем телом, не в силах прекратить, и вместе со слезами из его души уходила вся годами копившаяся боль и тоска по человеческому теплу, сознание собственной ненужности ни единому существу в мире, смешанные, невероятным образом, с раскаянием в том, как он, не зная, что делает, оказывается, убил отважного пирата-полубога, а вовсе не просто швырнул в камин «пачку паршивого пергамента».

Ринальд был потрясен. Он никак не мог ожидать подобного, полагая до сего момента, что легче заставить плакать камень, чем Айгана.

— У нас есть еще другие книги, — сказал он, — правда! Хочешь, я тебя научу читать?..

С того дня началась их дружба, не прерывавшаяся вот уже почти тридцать зим.