Закат Европы. Том 1

Есть стоицизм и социализм атомов. Таково определение статически-пластической и динамико-контрапунктической атомистики, которое в каждом законе и каждом определении учитывает их сродство с образованиями соответствующей этики. Масса смешанных атомов, претерпевающих, кидаемых туда и сюда судьбой, слепым случаем – как Эдип, – а в противоположность этому действующая как единство система атомов, агрессивная, энергетически господствующая над пространством (над «полей»), преодолевая сопротивления – подобно Макбету – из таких основных чувствований возникли обе механические картины природы. По Левкиппу, атомы «сами собой» носятся в пустоте; Демокрит допускает только толчок и ответный толчок как форму перемещения; Аристотель считает отдельные движения случайными; у Эмпедокла встречаются наименования «Любовь и Ненависть», у Анаксагора – «соединение» и «разъединение». Все это также элементы античной трагики. Так ведут себя действующие лица (σώματα) на сцене аттического театра. И таковы же, следовательно, формы бытия античной политики. Там мы видим крохотные города, политические атомы, расположившиеся длинной вереницей по островам и по приморью, каждый ревниво оберегающий свое существование для себя и вечно нуждающийся в опоре, замкнутые и капризные до карикатурности, толкаемые туда и сюда лишенными плана и порядка событиями древней истории, сегодня возвышенные, завтра уничтоженные, и в противоположность им – династические государства XVII и XVIII вв., политические силовые поля, предусмотрительно и планомерно направляемые и управляемые из центров действия, олицетворяемых кабинетами и крупными дипломатами. Дух античной и западной истории возможно понять только из этой противоположности двух душ. И только из этого сопоставления возможно понять атомистический фундамент обеих физик. Галилей, конципировавший понятие силы, и милетские философы, конципировавшие понятие αρχη′. Демокрит и Лейбниц, Архимед и Гельмгольц – суть современники», стоящие на одной и той же духовной ступени двух различных культур.

Но внутреннее сродство атомистики я этики простирается дальше. Я показал, как фаустовская душа, чье бытие есть преодоление видимости, чье чувство – одиночество, чье стремление – бесконечность, вкладывает эту потребность уединения, дали, отделения во все свои действительности, во все свои общественные, духовные, художественные миры форм. Ницше наименовал это пафосом расстояния, не преминув, однако, испортить глубокое прозрение ложным употреблением. Пафос расстояния как раз чужд античности, в которой все человеческое нуждалось в близости, опоре и общности. В этом – отличие духа барокко от духа ионики, культуры «ancien regime» от культуры Перикловых Афин. Пафос расстояния есть у Шекспира, Рембрандта, Баха и Наполеона; его нет у Софокла, Фидия и Александра. И этот пафос, отличающий героя-деятеля от героя-страдальца, вновь появляется в картине западной физики: как напряжение. Вот что отсутствовало в воззрениях Демокрита. Принцип толчка и обратного толчка содержит отрицание господствующей над пространством, идентичной с пространством силы. Сообразно этому в картине античной души отсутствует элемент воли. Между античными людьми, государствами, мировоззрениями нет внутреннего напряжения, есть только раздоры, зависть и ненависть, нет глубокой потребности в отделенности, одиночестве, превосходстве – следовательно, также нет напряжения между атомами античного космоса. Принцип напряжения – развитый в теории потенциалов – совершенно непередаваемый на античных языках, а следовательно неприемлемый и для античной мысли, лег в основу современной физики. Он содержит и интерпретацию понятия энергии (воли к власти во вселенной) и поэтому настолько же необходим для нас, насколько невозможен для античных людей.

4

Итак, учение об атомах есть догмат, а не результат опыта.

В него культура вложила, при посредстве духа своих великих физиков, свою сущность, самое себя. Думать, что есть протяженность как таковая, независимая от специфического чувства формы познающего – это иллюзия. Думают, что возможно исключить жизнь, забывая, что познание не только есть содержание, но и живой акт.