Закат и падение Римской Империи. Том 5

Первоначальное управление Рима было составлено, не без некоторого политического искусства, из выборного царя, совета знатных людей и общего собрания народа. Война и религия находились в ведении верховного сановника, и он один предлагал законы, которые обсуждались в сенате и окончательно или утверждались, или отвергались большинством голосов в тридцати куриях, или городских собраниях. Ромул, Нума и Сервий Туллий считаются самыми древними законодателями, и каждый из них имеет право на особое место в трех отделах римской юриспруденции. Законы о брачном союзе, о воспитании детей и о родительской власти, по-видимому, истекающие из самой природы, приписываются самостоятельной мудрости Ромула. Введенные Нумой международные законы и правила религиозного культа были извлечены им из его ночных бесед с нимфой Эгерией. Гражданские законы приписываются личной опытности Сервия; он уравновесил права и состояния семи разрядов граждан и обеспечил пятьюдесятью новыми постановлениями соблюдение договоров и наказание преступлений. Государственное устройство, которому он старался дать демократический характер, было изменено последним Тарквинием в необузданный деспотизм, а когда должность царя была упразднена, патриции присвоили себе одним все выгоды свободы. Царские законы или сделались ненавистны, или вышли из употребления; их таинственный осадок втихомолку сохранялся духовенством и знатью, и по прошествии шестидесяти лет римские граждане все еще жаловались на то, что они управляются произволом должностных лиц. Тем не менее введенные царями учреждения вошли в общественные и в семейные обычаи граждан; некоторые отрывки этой почтенной юриспруденции были собраны усердными антиквариями, и более двадцати текстов до сих пор свидетельствуют о грубости Пелазгического идиома латинов.

Я не буду повторять хорошо известную историю децемвиров, запятнавших своими делами ту заслугу, что они начертили на меди, или на дереве, или на слоновой кости Двенадцать таблиц римских законов. Эти законы были проникнуты суровым и недоверчивым духом аристократии, неохотно подчинившейся справедливым требованиям народа. Но существенное содержание двенадцати таблиц было приспособлено к тогдашнему положению города и доказывает, что римляне уже вышли в ту пору из варварства, так как они были способны изучить и усвоить учреждения своих более просвещенных соседей. Мудрый эфесский уроженец Гермодор был изгнал завистниками из своей родины; прежде чем достигнуть берегов Лациума, он имел случай изучить человеческую натуру и гражданское общество в их разнообразных видах; он сообщил свои сведения римским законодателям и, чтобы увековечить его память, ему была воздвигнута статуя на форуме. Названия и подразделения медной монеты, единственной, какая была в употреблении в зарождавшемся государстве, были дорийского происхождения; жатва Кампании и Сицилии доставляла пропитание народу, который часто прерывал свои земледельческие работы для того, чтобы заниматься войнами и внутренними раздорами, а с тех пор, как завелась торговля, римские уполномоченные, отплывавшие из устьев Тибра для закупки провианта, могли привозить с собой из тех же самых портов, где они закупали этот провиант, более ценные запасы политической мудрости. Колонии Великой Греции перенесли с собой и усовершенствовали искусства своей отчизны. Кумы и Регий, Кротона и Тарент, Агригент и Сиракузы принадлежали к числу самых цветущих городов. Ученики Пифагора применяли философию к делам государственного управления; изустным законам Харонда служили пособием поэзия и музыка, а Залевк ввел у локрян республиканские учреждения, которые существовали без всяких изменений в течение более двухсот лет. Из одного и того же чувства национальной гордости и Ливий, и Дионисий готовы верить тому, что римские депутаты посетили Афины во время мудрого и блестящего Периклова управления, и что законы двенадцати таблиц были подражанием законам Солона. Если бы Афины действительно принимали такое посольство от варваров Гесперии, то римское имя было бы хорошо знакомо грекам до царствования Александра и самое слабое доказательство такого факта было бы проверено и прославлено любознательностью позднейших времен. Но афинские памятники древности ничего об этом не говорят, и едва ли можно поверить, что патриции предприняли столь длинный и опасный морской переезд для того, чтобы заимствовать самый чистый образец демократического управления. При сравнении законов Солона с законами Двенадцати Таблиц, можно найти некоторое случайное между ними сходство — некоторые постановления, внушаемые во всяком обществе природой и здравым смыслом, и некоторые доказательства общего происхождения из Египта или из Финикии. Но в том, что касается основных принципов общественного и гражданского права, законодатели римские и афинские, по-видимому, ничего не имели общего или держались противоположных точек зрения.