Закат и падение Римской Империи. Том 5

Свобода любви и брака ограничивалась у римлян и натуральными, и гражданскими препятствиями. Инстинкт, который, как кажется, можно назвать и врожденным, и всеобщим, воспрещает кровосмесительную связь между родителями и детьми во всем бесконечном ряде восходящих и нисходящих поколений. Касательно боковых линий родства натура равнодушна, рассудок молчит, а обычаи и разнообразны, и произвольны. В Египте брак между братом и сестрой допускался без колебаний и без ограничений; спартанец мог жениться на дочери своего отца, афинянин — на дочери своей матери, а брак дяди с племянницей считался в Афинах за счастливый союз между любящими друг друга родственниками. Светские законодатели римлян никогда не умножали запрещенных степеней родства под влиянием своих личных интересов или суеверий; но они непреклонно запрещали брак между сестрами и братьями, колебались на счет того, не следует ли распространить то же запрещение на браки между двоюродными братьями и сестрами, признавали отеческий характер за дядями и тетками и усматривали в свойстве и в усыновлении сходство с кровными узами. В силу гордых республиканских принципов в законный брак могли вступать только свободные граждане; для супруги сенатора требовалось знатное или, по меньшей мере, благородное происхождение; но кровь царей никогда не могла смешиваться путем законного бракосочетания с кровью римлянина, а звание иностранок низвело Клеопатру и Беренику до положения наложниц Марка Антония и Тита. Однако, как бы ни было оскорбительно такое название для достоинства этих восточных цариц, оно не могло быть применено к их нравам без некоторой снисходительности. Наложница — в том строгом смысле слова, в каком его понимали юристы,— была женщина рабского или плебейского происхождения и единственная верная подруга римского гражданина, жившего в безбрачии. Ее скромное положение было ниже почетного положения жены и выше позорного положения проститутки; оно было признано и одобрено законами, а со времен Августа до десятого столетия эти второстепенные браки были в большом ходу и на Западе, и на Востоке, и скромным добродетелям наложницы нередко оказывалось предпочтение перед пышностью и наглостью знатной матроны. Оба Антонина, эти лучшие из монархов и людей, наслаждались семейными привязанностями именно в связях этого рода, а их примеру следовали те граждане, которые тяготились безбрачием, но не желали вступать в неравные браки. Если у них являлось желание усыновить своих незаконных детей, это превращение совершалось путем бракосочетания с той подругой, плодовитость и верность которой уже были испытаны. Но родившиеся от наложницы дети отличались этим эпитетом незаконных от тех, которые были плодом прелюбодеяния, проституции и кровосмешения и за которыми Юстиниан неохотно признавал право на пропитание, и только эти незаконные дети могли получать шестую часть наследства, оставшегося после того, кто считался их отцом. По строгому смыслу закона побочные дети получали имя и положение матери и, смотря по тому, кем была мать, поступали в разряд или рабов, или иностранцев, или граждан. А тех детей, которых не принимала в свою среду никакая семья, государство принимало, без всяких порицаний, под свое попечение.