Закат христианства и торжество Христа

Альфреду Уайтхеду принадлежит замечательная мысль, что «столкновение теорий – не бедствие, а благо, ибо открывает новые перспективы». Без разногласий невозможен рост знания. Столкновение теорий необходимо, ибо новое знание, как правило, возникает именно в процессе такого столкновения. «Столкновение теорий, конфликт между бытием и становлением свидетельствуют о том, что новый поворотный пункт уже достигнут и возникла настоятельная необходимость в новом синтезе».

Спор Альберта Эйнштейна и Нильса Бора, дискуссия Анри Пуанкаре и Бертрана Рассела, как бы ни оценивать позиции сторон, стимулировали развитие физики и философии. Ныне мы являемся свидетелями переоткрытия времени, рождения новой парадигмы, возникающей из столкновения двух разных миров – динамики и термодинамики, обратимости и необратимости, порядка и хаоса, квантовости и классичности, необходимости и случайности. Всё, что долгое время считалось несовместимыми противоположностями, оказывается лишь элементами всеобщности, взаимно дополняющими друг друга.

Конкуренция есть движущая сила эволюции, мира – в такой же степени, как знания о нем. Мы живем не в замкнутой системе, но в системе открытой, постоянно обменивающейся энергией, веществом и информацией с окружающей средой. Открытый характер подавляющего большинства существующих систем (материальных, биологических, социальных, духовных) ведет к тому, что в мире господствуют не порядок, равновесие и стабильность, но неустойчивость, неравновесность и эволюционность.

Облики мира, как облака,
тихо уплыли.
Всё, что вершится, уводит века
в древние были.

«Какое отношение имеет всё сказанное к тематике этой книги?» – недоуменно спросит читатель. Прямое и непосредственное! Слышу возражение: религия – не наука, к ней неприменимы идеи развития знания, ее просто невозможно выстроить без догмата, канона, Священного Писания, Божьего Слова. Она – плод Откровения, Прозрения, Богообщения, Таинства, Завета…

Оппонирую: да, догмат, канон, Священное Писание, Откровение, Прозрение, Богообщение, Таинство, Завет, Божье Слово необходимы, особенно на ранней стадии развития религии, но они необходимы не как средства консервации или мумификации веры, но исключительно – как божественный толчок, как импульс для развития, совершенствования, духовного развития, творческой эволюции. Нисколько не отрицая консерватизма религии и церкви, призывающих к осторожности перед неконтролируемым и непредсказуемым ростом, я бы не привязывал «вечность» или «вечные ценности» к единственному институту – тем более что эволюция всегда берет верх над стагнацией. В этом отношении всё относящееся к знанию применимо к вере и религии – тем более что в основе самого знания тоже лежит вера, и инакомыслие здесь необходимо для обновления, развития, выживания, сохранения: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11:19).

Александр Мень даже атеизм называл даром Господним для церкви, ибо атеизм – величайшая, исцеляющая, оздоровляющая сила, позволяющая религии развиваться, эволюционировать, а не впадать в стагнацию. Атеизм, ереси, разномыслие так же необходимы для выживания, как микробы и вирусы – для укрепления жизни.

Я убежден в том, что можно обрести Бога, но не истину, потому что истина – вечный поиск, который не кончается никогда. Я не агностик и не считаю, что истину следует искать в узком коридоре между верой и неверием, но лучше ее все же искать, чем обрести с целью борьбы со всеми «неверными», «неправедными», «неистинными».

К религии вполне применимо дарвиновское понятие «естественного отбора», необходимого для адаптации доктрины к изменяющимся внешним условиям жизни и культуры. В книге «От текста к традиции» Лоуренс Шиффман внимательно проследил, как такой отбор и такое приспособление проходили в иудаизме при его соприкосновении с другими религиями и культурами. Только способность к адаптации, развитию, эволюции делает религию устойчивой, способной противостоять выветриванию времени.

Доктринальность не должна препятствовать реформируемости. Способность к последней фактически определяет выживаемость религии, и в этом отношении весьма показательна ситуация с древнейшей из них – я снова имею в виду иудаизм. В иудаизме давно произошел поворот от того, что именуют «иудаизмом Библии», к тому, что известно как раввинистический иудаизм (иудаизм Талмуда), который, в свою очередь, претерпел несколько периодов своего развития (персидский, эллинистический, римский, средневековый, современный). Я уже не говорю о модернистских его версиях, развиваемых как в Израиле, так и в США. По словам самих евреев, «в случае с иудаизмом стагнация привела бы к сравнительно быстрой его гибели». И еще: «Лишенная интерпретации и других технических приемов… традиция замерла бы на том или ином своем этапе».