Закат на Авеню Монтень (СИ)

— Боюсь вы не верно оцениваете ситуацию, мсье Эрсан. Наш бизнес — это не благотворительный фонд, у нас работает много людей, которые так же состоят на государственных должностях, которые так же как и вы бояться за свою свободу и жизнь. И все они работают за два процента. Подумайте сами, если мы начнем давать всем такие суммы, какой толк тогда будет от всей этой работы. Уверен, я смогу дать что-нибудь другое помимо денег, допустим: информацию, которой вы будете вольны самостоятельно распоряжаться, продвижение по службе, награды, почет, уважение. Все это вы сможете получить уже в ближайшем будущем, но за два процента.

Робер нервно кусал пальцы. Его состояние напоминало ожидание маленького ребенка у кабинета зубного врача, которого трясло от одной лишь мысли попасть на кресло к доктору. Но отступать было некуда, и он это понимал, ведь само по себе приглашение на этот разговор уже было своего рода сделкой. Об его собеседнике было известно очень мало, но практически все известные громкие дела приписывали его руке, однако власть и деньги делали свое дело, и любое расследование в его направлении тут же натыкалось на непреодолимые препятствия, которые вынуждали сворачивать расследования. И если об этой встрече станет известно прессе, газетчики просто разорвут его как собаки большой кусок мяса.

— Мне нужно нечто большее, все то, о чем вы говорили, я могу и сам добиться. Карьеру я могу себе обеспечить, а награды, почет и уважение не согреют меня в тюремной камере. Я хочу знать, что если вдруг попаду в тюрягу, то по истечению срока, на свободе меня будет ждать приличный счет в банке. Либо так, либо никак.

Последние слова Робера звучали очень натянуто. Было видно, что дались они ему с большим трудом, но алчность сыграла свою роль. Старик не проронил и слова — он слушал и смотрел на своего собеседника. Ловил каждое его движение, каждое слово, каждую спонтанную реакцию, выдававшую его напряженное и отчаянное положение. Робер торговался, ведь все карты были у хозяина дома и партия была за ним. Ему можно было просто нажать на него и офицер бы тут же сдал свои позиции, но старику было это не интересно — он не любил унижать людей, это было низко для такого человека как он, поэтому он просто повторил все те условия, которые были сказаны раньше.

— Мы не на рынке, мсье Эрсан, и торговаться здесь нет смысла. Уже поздно и мне бы не хотелось растягивать такое пустяковое дело до самого утра. Поэтому ставлю вас перед выбором: либо вы выбираете мои условия, либо мы больше с вами никогда не увидимся.

Этого хватило, чтобы Эрсан сдался. Его руки тряслись, а голова стала мокрой от напряжения.

— Хорошо, пусть будет по-вашему.

В следующую секунду он встал со своего места и направился к выходу. Старик ничего не говорил — победа была за ним, очередная из многих тысяч, которые он одержал за свою жизнь. Люди боялись его и это ставило его выше остальных, он мог управлять всей своей империей не выходя из этого кабинета, сидя на своем кресле. Но теперь все стало совершенно иначе: странное чувство все так же не покидало его, и он снова посмотрел на утренний номер газеты, в ту самую фотографию, где он пытался найти ответ на самый главный вопрос. Ведь впервые за долгие годы, он вновь почувствовал такое забытое ощущение страха за свою жизнь.

Глава 9

Было очень больно…. Наверное, так, как не было уже очень давно. По телу растекалось странное чувство сухости, а глаза стал резать такой непривычный яркий свет. На мгновение мне показалось, что я на небесах и все мои мучения закончились. Я ждал, когда же перед моим лицом появится яркий образ какого-нибудь святого, который протянет мне руку и поведет к райским вратам. Но как это бывает, все получилось совершенно иначе и через несколько секунд, мои уши уловили звук кардиоаппарата.

— Черт, неужели я все еще жив.

С большим усилием слова еле вырвались из легких.

— Вы не просто живы, вы еще и чертовски везучий человек, комиссар.

Голос доносился откуда-то сбоку, но стоило мне только попытаться повернуть голову, как резкая боль в шее заставила отложить эту идею на потом.

— Ох, простите, мсье Лефевр, совсем забыла про вашу шею. Сейчас все исправлю.

Мой разум стал немного приходить в себя. Я стал оглядываться по сторонам, но увидеть женщину так и не мог. Где-то вдалеке послышался легкий шум и русская речь. Затем в комнате появилось несколько здоровенных мужчин, которые, обойдя кровать с двух сторон, передвинули меня в другое место. И только теперь, оглянувшись и полностью придя в себя, мне удалось рассмотреть лицо этой женщины, и удивлению моему не было предела. Эта женщина, я уже видел ее, в кабинете у Виктора.

— Ты сестра Виктора?

— Да, мнея зовут Анна, удивительно, как после такой аварии вы еще способны вспомнить меня.

— Как я здесь оказался? Я помню, что меня выкинуло из машины.

Было тяжело говорить. Каждое слово перемежевывалось с нарастающим приступом кашля, который усиливал и без того нарастающую боль в груди.

— Честно говоря, когда врач увидел вас, он заочно записал вас в покойники. Настолько плохое было у вас состояние.