Закат над Квантуном

Вскоре лицо вице-адмирала побледнело. Будто упустив что-то важное, он выхватил карту у помощника.

– Постойте, но что в Талиенванском заливе? Неужели там нет ни одного русского судна? – растерянно спросил он у майора разведки.

Фурукава ждал этого вопроса, но в глубине души надеялся, что командующий флотом не придаст этому внимания. Выходило скверно: доклад заканчивался на минорной ноте. А запоминается, как известно, последнее…

– У нас нет достоверных сведений относительно присутствия вражеских военных судов в Талиенванском заливе. Моего агента в Дальнем… ликвидировали.

– Вот как? – Того вскинул брови.

– У русских появилась контрразведка? – сардонически ухмыльнулся Хикодзиро.

– Похоже на то. Вот уже несколько лет в Дальнем последовательно устраняют всех наших резидентов, – честно признался Фурукава. Зубы его при этом сжались. Мысль о том, что ему, одному из лучших разведчиков Японии, так и не удалось выстроить в русском порто-франко агентурную сеть, ужасно его злила.

– Что ж, так и придется посылать часть эскадры к Дальнему… – с сожалением констатировал вслух Того.

На последующем вскоре совещании вице-адмирал решит разделить минную флотилию на два отряда: 10 миноносцев отправит атаковать вражескую эскадру к мысу Ляотешань, а 8 – к Талиенвану.

ЧАСТЬ II

Невидимая война

8. Новая старая жизнь

27 января 1904 года в Дальнем узнали о внезапной ночной атаке японского флота на Порт-Артур. Находившиеся на внешнем рейде броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсер 1 ранга «Паллада» посредством минной атаки неприятеля вышли из строя. О количестве убитых не сообщалось, но все понимали, что жертвы есть.

Было около полудня. Горский пил чай в своей камере, когда к нему буквально влетел взволнованный Алексей Владимирович и сообщил страшную весть. Антон Федорович внимательно его выслушал, покрутил фарфоровую чашку с остатками чая и только после этого спокойно молвил:

– Значит, война…

Удивительно, но все предыдущие дни судебный следователь был убежден, что война неизбежна. Раз за разом эта мысль всплывала в его сознании непоколебимой истиной, аксиомой, не требующей доказательств, однако теперь, когда начало боевых действий стало реальностью, он отказывался в это верить, как в нечто сверхъестественное. Ему казалось, что в это цивилизованное, гуманное и мирное время ничего подобного произойти не может. Он искренно верил в мудрость мировых правителей и талант их дипломатов.

Вторым чувством на смену тревоге пришел необузданный восторг, истоки возникновения которого Горский примерно представлял. Каждого мужчину в той или иной степени уже с раннего детства будоражит одна только мысль о начале войны. Пушки, взрывы, бравые атаки под крики «ура!», несущаяся галопом с шашками наголо кавалерия, ружья, сабли, ровные ряды солдат и мужественные фигуры офицеров во все времена и во все эпохи пользовались огромной популярностью и вызывали неподдельный интерес среди юношей. Не было еще века в русской истории, когда молодые русичи презирали бы всё военное и самоё войну.

Вечером пришли новые вести. Оказалось, что нынешним же днем японская эскадра снова атаковала наши суда. Неприятель, вероятно, намеревался таким образом проверить результаты своей ночной вылазки и нанести очередной удар по не успевшему оправиться противнику. Маневр японцев, ввиду нашей полной боеспособности, успехом не увенчался и подданные микадо столь же быстро удалились, провожаемые огнем крепостной артиллерии.

Следом ожидаемо пришли сообщения о мобилизации русских войск на Дальнем Востоке. Главкомом сухопутных и морских сил был назначен генерал-адъютант адмирал Алексеев. Временным командующим Маньчжурской армией, до прибытия генерал-адъютанта Куропаткина, объявлялся генерал-лейтенант Линевич.

После службы Горский отправился к Унгебауэру. Титулярный советник рассчитывал узнать у друга, тесно связанного с флотом, подробности морских сражений.

Демьяна Константиновича дома не оказалось. Судебный следователь хотел было уйти, но камердинер настойчиво предложил Антону Федоровичу дождаться прибытия хозяина. Его провели в знакомую гостиную, предложили кофе. Горский не отказался, хотя кофе пил редко. Как странно было находиться в пустой гостиной, где еще совсем недавно гремели задорные шутки, рекой лился «Мартель» и стоял густой табачный дым. Всё это будто кануло в Лету. Будто никаких вечерних посиделок никогда и не было.

«Всё течет, всё изменяется», – сказал некогда Гераклит и был тысячу раз прав…

От подобных мыслей у титулярного советника защемило сердце. Впрочем, ненадолго, потому что очень скоро в гостиную вошла Тереза. Как того и требовал этикет, Горский тотчас поднялся. Жена Унгебауэра вежливо поздоровалась и попросила Антона Федоровича еще немного подождать Демьяна Константиновича, который должен был вернуться с минуты на минуты.

– Вы уже, вероятно, знаете, что случилось… – начал вместо обязательных комплиментов судебный следователь. – Поэтому, может статься, ваш муж задержится…