Закат Пятого Солнца

Слова Себастьяна вывели Фернана из оцепенения. Ему еще ни разу не доводилось видеть таких украшений. Теперь он понял, что это была своеобразная инкрустация, причем очень популярная у дикарей. Внимательно присматриваясь к зубам индейцев, Фернан различал, что у кого-то они сверкают желтым, красным, зеленым цветом. Кроме того, кое у кого передние резцы имели непривычно заостренную форму. Улыбка в таком случае получалась жуткой, как у безумного людоеда.

Девушка, тем временем, потеряла интерес к чужеземцам, равнодушно отвернулась, отдала какую-то команду и носилки плавно поплыли вперед. Испанцы также продолжили свой путь. Фернан был так ошеломлен видом этой разношерстной и экзотической толпы, что потерял дар речи. Он только кивал, когда Себастьян указывал ему на очередного индейца, который привлекал внимание Риоса.

«Туземцы Кубы ничем особенным внешне не выделяются, – изумленно думал Гонсалес. – Ну да, они смуглее и мельче испанцев, как и дикари, которых мы видели на Острове Женщин. А здесь как будто никто не может смириться со своей внешностью и уродует ее кто во что горазд. Что ждет нас впереди?»

Вскоре улица стала шире, повернула и перед глазами пораженных конкистадоров предстали гигантские пирамиды. Европейцы встали как вкопанные. Затем, подгоняемые конвоирами, двинулись дальше.

Так они вышли на огромную площадь. Пирамид оказалось пять. Две справа, две слева и одна, самая высокая, впереди. Фернан, не веря глазам, смотрел на возвышающуюся перед ним громадину. В глубине души он подозревал, что это всего лишь бред или мираж. Стоит зажмуриться, встряхнуть головой и наваждение исчезнет, растает в воздухе. Но нет. Ступенчатая пирамида, которую солнечные лучи красили в ярко-желтый цвет, гордо возвышалась вдалеке. Люди у ее основания казались пигмеями.

Зачарованные испанцы шли вперед, не в силах отвести взгляд от грандиозного монумента. С каждым шагом пирамида, казалось, вырастала еще больше, грозя задеть облака. На вершине ее находилась обширная площадка, на которой располагалось раскрашенное красной и желтой краской прямоугольное здание. От самой земли и до верхней площадки тянулась широкая каменная лестница, вырубленная прямо в теле пирамиды.

Конкистадоры, изумленные и подавленные мощью постройки, молчали, не находя слов, чтобы выразить свое удивление. Себастьян первым пришел в себя и осмотрелся по сторонам. Остальные пирамиды уступали размерами той, перед которой они стояли, но все равно шокировали размерами. У каждой на вершине была обширная ровная площадка, на которой стояло прямоугольное здание, расписанное яркими красками. Сложные мелкие узоры издалека напомнили Риосу изящную вязь мусульманской живописи.

– Как этим дикарям удалось построить столь монументальные здания?

Зачарованный голос Фернана оторвал Себастьяна от созерцания. Он еще раз оглядел площадь. Помимо пирамид вокруг виднелись и другие замечательные постройки. Величественные дворцы, стоящие на массивных платформах, невысокие, но протяженные, с многочисленными дверными проемами, стены которых украшали раскрашенные барельефы. Башни, начиная от совсем небольших, размеров в два-три человеческих роста, заканчивая такими, которые поднимались почти до середины пирамид. Назначение их было пока непонятным для Себастьяна. Он никак не ожидал обнаружить посреди джунглей город, выстроенный большей частью из камня, да еще и с таким архитектурным ансамблем.

– Никогда больше не буду называть местных жителей дикарями, – ответил Риос.

– Какова высота центральной пирамиды?

– Думаю, она раз в двадцать выше человека, – навскидку сказал Себастьян.

Конкистадоры изумленно переглянулись.

– За свою жизнь я побывал в самых разных странах, повидал Европу, Африку и Азию, – продолжил Себастьян. – Но мне бы и в голову не пришло, что здесь, в дебрях джунглей, я увижу такое чудо. Мало какая столица в Европе может похвастаться подобными монументами. Как же велик правящий здесь король!

Постепенно над площадью стал нарастать гул барабанов. Испанцы не могли понять, откуда он идет. Им казалось, что звучит чуть ли не каждая постройка. Этот рокот незаметно вклинивался в общую звуковую картину праздника. Сначала он лишь поддерживал голоса людей, затем медленно стал теснить их, перекрывая и подавляя. Удивительно слитный шум, плывущий сразу отовсюду, накрыл собой все пространство. Звуки песен, крики, смех, возгласы постепенно смолкли. Грохочущий рев пронизывал собой воздух, заставляя все быстрее биться сердце. Выдерживать это было непросто. Фернану казалось, что все его тело трясется в болезненных конвульсиях, подчиненное такту всевластных барабанов. Сводило судорогой челюсти, немели плечи, сквозь крепко стиснутые зубы невозможно было выдавить ни слова, да и кто бы услышал его в такой плотной пелене звука?