Закат Пятого Солнца (СИ)

«А ведь прошло уже четыре года! — снизошло на него внезапное озарение. — Я отправился в Новый Свет в 1517 году, а сейчас уже 1521!»

Фернан замер, как будто окаменев. В бесконечной суматохе сражений и опасностей ему некогда было подумать о неумолимом беге времени. Четыре года! Казалось, что совсем недавно он сел на корабль, который отправлялся через океан. Ему тогда было всего восемнадцать.

Гонсалес сбросил с себя оковы изумления и подошел уличному торговцу. Эти люди, неугомонные и предприимчивые, сновали повсюду, предлагая испанцам и индейцам еду, ткани, разную мелочевку. Их присутствие было еще одним явным признаком того, что город оживал. Фернан опустил руку в кошелек и достал оттуда несколько бобов какао. Обычная в этих краях плата. Теночтитлан долго будет жить наследием индейцев. Монеты в широкий оборот войдут еще нескоро. Испанец протянул бобы торговцу и взял с толстой плетеной циновки небольшое обсидиановое зеркало. Подобные изделия местные жители изготавливали с немалым мастерством.

Сильно ли он изменился? Угольно-черная пластина, отшлифованная до блеска, отразила его лицо. Фернан вспомнил, как почти четыре года назад, отстав от экспедиции, он пытливо и внимательно изучал спутника, с которым ему предстояло выживать в дебрях Юкатана. И с каждой секундой он тогда все больше успокаивался, поскольку Себастьян казался человеком, способным выбраться из любой передряги. Риоса украшали шрамы, свидетели пережитых опасностей, а сам он хладнокровно глядел на окружающие их джунгли с вечным прищуром меткого стрелка, выбирающего цель. Интересно, увидят ли теперь другие и в самом Фернане такого же бывалого ветерана?

Из черного зеркала смотрело по-прежнему молодое лицо, которому даже отросшая за несколько дней щетина не могла добавить возраста. И все же в лице этом не осталось практически никакой мягкости. Испытания обтесали скулы, недоедание последних месяцев заострило черты. Тонкий шрам над правой бровью напоминал об одной из схваток, когда испанцы выбивали ацтеков из Истапалапана. Другой, чуть заметнее — о битве при Отумбе, когда индеец ударом дубины чуть не выбил Гонсалеса из седла. Еще одна отметина осталась слева на подбородке. А глаза смотрели уверенно и цепко, как будто выискивая опасность. Да уж, это лицо принадлежало конкистадору, а не молодому аристократу, изнывающему от скуки и бесцельности жизни в роскошном и богатом доме в блистательной Севилье…

Фернан шел по земляной дамбе. Именно по этой насыпи отступали конкистадоры во время «Ночи Печали». Где-то здесь он упал в воду… Или не здесь? События так перемешались в голове, что Гонсалес не мог даже примерно вспомнить место, где он чуть не погиб. Если бы не внимательный Себастьян и не силач Кристобаль де Олеа, то род Гонсалесов бы уже прервался.

Фернан скользил взглядом по воде. Где-то на дне лежит, скаля крупные зубы, золотая статуэтка индейского божества. Бога-плута, который, по словам Марины, только о том и мечтает, как бы погубить очередного человека. Что же, истукан так и не сумел утащить на тот свет Фернана Гонсалеса, хотя и был к этому очень близок. Теперь он похоронен на дне озера навечно. Хотя… Золото не стареет. Ему не страшна вода. Возможно, через сотни лет Тескоко обмелеет и злобный индейский идол вновь попадет в руки другого человека. Фернану оставалось лишь надеяться, что тот, еще не родившийся человек, также сумеет справиться с кознями золотого истукана.

А сам Гонсалес все испытания выдержал. Он пускался в такие головокружительные авантюры, какие только можно вообразить. Путешествовал по Юкатану, бежал из плена, сражался против полчищ врагов. Отправлялся в самые опасные разведки по Чолуле и Теночтитлану, выслеживал в джунглях наемных убийц, ниспровергал статуи кровавых языческих богов. Ни один рассказ не смог бы передать того, что ему довелось испытать. Что же, он может сказать, что сумел показать себя и прославить род Гонсалесов. Пожалуй, пришла пора возвращаться домой…

Эрнан Кортес в сопровождении нескольких солдат и Марины пришел к Куаутемоку, окруженному свитой. Император ацтеков прекрасно понимал всю ничтожность своего марионеточного положения. Он все еще считался уэй-тлатоани ацтеков, подданные продолжали выказывать ему должное почтение, но в реальности всем управляли чужеземцы. Такое положение тяготило сына и племянника повелителей, выросшего во дворце и привыкшего ко всей полноте власти. Когда-то Куаутемок недоумевал, как же Монтесума умудрился попасть в руки Кортеса, а вот теперь и сам оказался в такой же ловушке.

Генерал-капитан был хмур. Отсутствие золота сильно подорвало его авторитет среди солдат. Да и прибывшие из Испании чиновники в своих отчетах королю прямо указывали, что драгоценности Теночтитлана наверняка присвоены предводителем конкистадоров.

— Уэй-тлатоани, я помню угрозы, брошенные одним из твоих послов во время очередных переговоров. Когда стало ясно, что Теночтитлан не устоит, то он заявил, что вы утопите все свое золото, только бы оно не досталось нам. Надеюсь, он сказал это сгоряча и ничего такого ты не сделал.