Закат [СИ, полностью]

Хлопья снега падали на город, в котором поселилась смерть. Боль и отчаяние этого дня ходили рука об руку с его жителями. И крик вампира наполненный болью, внутренней раной, закрыть которою не способен не один целитель, влились в висящий над городом черный траур. Вампир стоял на коленях перед лежащей на земле девушкой и кричал, отчаянно, зло и жалко. Гисинэль всматривался в его лицо, в сжатые глаза и не видел в них слез. Казалось вампир просто не может заплакать.

Это было интересно. Из своего опыта ассасин знал, что когда людям больно, она плачут.

До истечения договора оставалось три дня, нужно было завершить начатое. Он не стал смотреть дальше, бесшумной тенью ассасин спустился с колокольни и бесшумно растворился в людском потоке.

— Ты за это ответишь, — девушка перестала кричать, и теперь в упор смотрела на собеседника.

" Уж точно не тебе, разбалованная шлюха"

Не дождавшись от него реакции она разозлилась еще сильнее.

— Какая может быть от тебя польза, если всего твоего могущества не хватает чтобы убить одного единственного вампира, — ее длинная, заплетенная коса дрожала, словно передавала злость хозяйки. — Ты разнес полгорода, а что в итоге, он остался жив.

В большом окне комнаты можно было увидеть, черные, сожженные дотла дома и здания, серые полосы дама еще продолжали тлеть, отпечатком скорби на улице города лежала черная зола. С высоты особняка, были видны загруженные повозки, на которые кидали поднятые из обломков обгоревшие тела. Стражники просто слаживали их друг на друга и потом вывозили в общую могилу.

Обезображенные тела было не возможно опознать.

Маг решил что хватит выслушивать бессмысленные крики.

— Я не собираюсь оправдываться, я сделал все возможное.

— И это все что ты можешь сказать? — девушка взмахнула руками, длинный халат разошелся, показывая загорелые ноги и плоский живот. — Отец предоставил описание, маршруты и даже его характеристику. А чего ты добился? В Городке ввели комендантский час, маги удвоили бдительность и жаждут крови. А ты всего лишь убил его жену. И это сделал даже не ты.

Закрывая халат девушка скривилась вспомнив лица убийц, бледные будто обескровленные с блестящем сумасшествием в глазах.

Маг сжал кулак, желая впечатать его в ухоженное лицо хозяйки. Но этого делать было нельзя, пока что у него договор с ее отцом, а вот потом, когда обязательства закончатся никто его не остановит.

— На сколько мне известно, ваши попытки его убить тоже успехом не закончились, так что хватит валить на меня все обвинения. — Лучшая защита это нападение. "Какая глупость, а если у врага окажется больше солдат?". — Признайте что он чертовски везуч.

— Нет, — хозяйка дома покачала головой. — Это был простой экспромт, отец слишком поздно сообщил его имя. Так бы у меня все получилось, и не пришлось полагаться на трех идиотов из провинции.

— Я запечатал улицу по всем каналам, он не мог оттуда уйти, к тому же предугадать, что он выскочит прямо к топтавшемуся на месте отряду красногвардейцев, было невозможно предсказать.

— Это тебя не оправдывает. Вам было поручено просто его убить, а не ставить для этого на уши весь город.

— В таком случаи тебе нужно было самой взять кинжал и ткнуть его в грудь, а не вести милую беседу с его женой.

Магу надоели эти крики и упреки. Такое ощущение, что ему снова двадцать, а перед ним стоит его первая жена и начинает причитать по любому поводу. Но тогда он не сдержался и долго бил ее уже мертвое тело об пол.

В место ответа заказчица только гневно сузила глаза, человек решил, что она сейчас позовет охрану, но нет, злость пошла на спад и лицо постепенно стало разглаживаться.

— Хорошо, это будет решать отец. Но не думай, что тебе удастся отвертеться. Мы наняли вас не для того чтобы смотреть как вы не оправдываете наши ожидания. Но это будет потом. А сейчас скажи, как обстоят дела в столице…

Боли не было.

Тело постепенно отходило от пережитых напряжений, выпитая кровь делала свое дело, возвращая быстрыми темпами расшатанное здоровье.

На улице второй день шел осенний снег, вперемешку с мокрым дожем он падал на Город, погружая его в грязь и мокрую слякоть. Этому снегу не хватало зимней жесткости и морозной колючести, он был мягким и хрупким, падая на землю, снег тут же превращался в воду.

Таково была ранняя зима в Городке.

Я второй день, продолжал сидеть в комнате, не выходя наружу. Старое кресло было повернуто прямо к окну, рядом со мной стояла бутылка, древнего как Пелей коньяка, на коленях теплый, клетчатый плед. Я смотрел как за окном летит снег, не падает, легкий и невесомый, в движениях резкого ветра, а почти ровно летит на землю. Снег был тяжелым от влаги и лишь сильные порывы ветра бросали его на штурм преград.

В комнате стоял стойкий запах отчуждения. Оно обволакивало меня со всех сторон, и впитывалось даже частичками кожи. Мне ничего не хотелось делать, просто сидеть и смотреть в окно, попивая коньяк из пузатого бокала.