Закат созвездия Близнецов

— Ага, осталась, — фыркнул муж. — Конечно, нет. Селуянов знал, что делал. Я вообще-то его плохо знал, он хоть и земляк мой был, да мы с ним почти не общались. Он же понимал — если уйдет, то покарают тех из его близких, кто останется. А он в семье был один, родители умерли, никого нет. Ну, кроме этой Ютты. И ее девчонки. Та, понятное дело, не его дочь, но он вроде бы даже собирался жениться на Ютте и девчонку удочерить. Вот что творится…

Дарья прикрыла на мгновение глаза. Боже мой, значит, Ютта бежала. Бежала, прихватив и дочку. Ева, так, кажется, она назвала ее.

— Но это еще не все, Дашка, — продолжат муж. — Знаешь, почему Селуянов-то решил драпать, и именно сейчас? Он ведь замполита Лобойко кокнул!

— Да ты что! — вскрикнула жена, едва не обжегшись о раскаленный утюг. — Не может быть!

— Может, да еще как, — заверил ее супруг. — Пока что официально ни о чем не объявляли, но знающие люди видели сегодня около дома, где Лобойко живет, несколько медицинских машин, а также полицию и «уазик» с нашими чинами. Вот крику-то из Москвы будет! Еще бы, мало того, что советский офицер драпанул на Запад, прихватив немецкую сожительницу и ее ребенка, так еще и убил замполита! Впрочем, этой гадюке Лобойко туда и дорога, его никто не любил, он на всех стучал, а уж когда начинал про преимущества коммунизма байки рассказывать, у него пена у рта появлялась, так в раж входил. А сам-то скупал на барахолках антиквариат, всю квартиру обставил, как шверинский замок, и еще кое-что в Союз вывозил, капитал, так сказать, зарабатывал. Говорят, что они с Селуяновым занимались азартными играми. Казино вроде бы устроили подпольное. Все может быть. Похоже, Селуянов его кокнул, чтобы деньги забрать. Он и квартиру Лобойко основательно почистил. А там много чего ценного было.

Ипатов подошел к телевизору и стал переключать с канала на канал. Наконец обнаружил одну из западногерманских телепрограмм. На экране высветилась студия, в которой находилось несколько человек. Приглядевшись, Дарья узнала в одном из присутствующих Егора Селуянова, который был облачен в парадную военную форму советского офицера.

Дарья знала — стоило немецким гражданам или советским военным бежать в ФРГ, как они тотчас, буквально тем же вечером, появлялись в эфире канала, который вещал на ГДР. Западные немцы использовали все возможности, чтобы пропагандировать свой образ жизни и прославлять тех смельчаков, которые не побоялись бросить вызов тоталитарной системе. И русские военные возникали в студии, говорили ужасные слова и красовались всегда в парадной форме, которая, скорее всего, была наготове в ателье телевизионного канала.

— …И я понял, что так больше продолжаться не может, — чеканным монотонным голосом, не глядя в камеру, говорил Селуянов. — Поэтому принял решение перебраться на Запад. Я устал от постоянной лжи, муштры и притеснения моих конституционных свобод…

— Ишь, как запел, — произнес Александр Ипатов. — Конституционные свободы, муштра… Впрочем, они там говорят не то, что думают, а что им прикажут. Наверное, так и велели: или рассказываешь об ужасной жизни в ГДР, или мы тебя обратно вышлем. Ты же не немец, а советский гражданин, зачем нам лишняя головная боль от стычек с Москвой.

Дарья присмотрелась. Левая рука у Егора Селуянова была забинтована. Он продолжал рассказывать (а его слова тотчас переводились на немецкий язык) о том, как звери-пограничники пытались расстрелять его, а также женщину с малолетним ребенком.

— Ну, теперь он точно получит немецкое гражданство, — со скрытой завистью произнес Ипатов. — Что ж, ему повезло, Даша. Может, и нам рвануть?

— Ты что такое говоришь? — всполошилась Ипатова. — Сашка, опомнись, они же теперь охрану границы усилят, всех трясти начнут. И у нас ребенок, ты что, забыл…

— Да пошутил я, успокойся ты, — миролюбиво ответил Александр. — Никуда мы не денемся. И у тебя, и у меня в Союзе родственников полно. Так что останемся, как Егор говорит, заложниками тоталитарной системы и винтиками в машине уничтожения. Эх!

Он переключил на другой канал. Дарья продолжила глажку. Мысли ее вертелись вокруг побега Селуянова и Ютты. Что ж, она бежала. Но с другой стороны, это и хорошо. Ютта — единственная, кто знает об их тайне. И теперь она далеко, в другой стране, в другом мире. Они никогда больше не встретятся. Никогда! И все останется так, как сейчас. Значит, нужно бога благодарить, что все так получилось. Потому что прошло бы еще несколько лет, и люди начали бы задавать вопросы. А теперь… Теперь она спокойна. И пусть у Ютты и ее дочери все будет в порядке. Пусть живут на Западе.

Закончив гладить, Дарья прошла в темную спальню, где спала ее дочь Катя. Женщина присела около кроватки, погладила русые волосы дочери, отчего-то ей захотелось всплакнуть. Нет, нужно держать себя в руках. Главное, чтобы Саша никогда ничего не узнал. Он не догадается, она все великолепно продумала. И Ютта, единственный человек, который мог бы ее выдать, теперь ушла из их жизни.