Закат цвета фламинго

Но мысли мыслями, а молодость брала свое. Сонная Айдына повернулась набок, обняла его, прижалась тесно горячим телом. И он заскрипел зубами от отчаяния. Что за глупость он сотворил? Теперь уже ничего не исправить… И, отведя ее руку, повернулся к ней спиной.

Усталость победила. Мирон заснул. А утром обнаружил, что Айдына ушла, лишь на подушке осталась вмятина – след от ее головы. На полу возле кровати он нашел маленькую раковину. Одну из тех, что она носила в косах…

– Эй, Мирон! – послышался снизу голос Олены. – Дозволь нам с Айдынкой за ворота выйти!

Мирон подошел к окну. Олена и Айдына стояли возле крыльца. Сердце Мирона дрогнуло. Девушка переплела волосы в одну косу, а платок на голове повязала, как замужние кыргызские бабы. На Мирона она смотрела спокойно, словно ничего не случилось. Да и Олена вела себя на удивление мирно. Так, может, Мирону приснилось, как он сжимал это хрупкое тело в объятиях? Но в ушах до сих пор стоял ее голос, шептавший ему на ухо ласковые, хоть и непонятные слова. Да и с какой стати ей расплетать девичьи косы?

Он мог бы тотчас выяснить это, но удержался, не спустился вниз. Лишь спросил хриплым со сна голосом:

– Чего вам?

– Щавелю надобно нарвать, – откликнулась Олена. – Щи сварить весенние!

Айдына смотрела на него безмятежно, слегка улыбаясь, уже не закрываясь рукавом. Мирон глядел на нее, забыв обо всем. А она вдруг вздернула подбородок и одарила его надменным взглядом. Гляди, мол, князь. Я ведь тоже княжна, хоть и кыргызская! В этой совсем еще юной девушке скрывалась тайная сила. И он понял, что эта сила ему неподвластна. Как неподвластна сама Айдына.

– Возьмите казаков в охрану, – ответил Мирон, сам себе удивляясь. В другое время он ни за что бы не выпустил Айдыну за ворота даже с казачьей охраной. А здесь словно бес попутал или какой-то кыргызский шайтан.

– Не нужна нам охрана, – уперлась вдруг Олена. – Адай нас сторожит! Дай нам свежестью подышать, по лесу побродить. А то провоняли всю округу своим табачищем!

– Ладно, идите! – бросил он, поражаясь своей уступчивости. Наваждение продолжало действовать. Он лишь предупредил: – Далеко не забредайте и голос подавайте, чтоб караульные вас слышали.

Слегка подавшись вперед, он следил за тем, как Олена и Айдына, подхватив корзины, направились к воротам. Там поболтали, посмеялись над чем-то с караульными казаками…

За спиной скрипнула дверь. То Фролка принес вязанку дров. Избы еще протапливали утром и вечером. Сбросив дрова, он подошел к Мирону, и они вдвоем принялись наблюдать, как открылись ворота, пропуская Олену, Айдыну и пса. Неожиданно Айдына оглянулась и помахала рукой. У Мирона сжалось сердце. Ему она помахала! Точно! Не зря он поймал ее взгляд, озорной, улыбчивый! И в этом взгляде он прочитал: «А ну-ка, держи меня!», но подумал, что ошибся.

– Ой, ладная бестия! – расплылся в улыбке Фролка и тут же посерьезнел, пристально посмотрел на Мирона: – Крестить надобно Айдынку. А то бегает басурманка по русскому острогу. Захарка вон ей болвана выточил! Дурак дураком, однако! Де молятся они своим идолищам, пусть и девка помолится. Все вроде в радость!

– Да он ей вместо куклы… – засмеялся Мирон и осекся.

Страшными голосами закричали на башнях сторожа. И он, не помня себя от тревоги, рванулся из избы и мигом взлетел по узким ступеням на обходные полати.

Следом пыхтел Фролка. Перепрыгнув через расстригу, ворвался на галерею Овражный…

– Итить твою душу мать! – заорал он и схватил за грудки ближнего сторожа. – Куда смотрели, оборванцы? Кыргызы под стенами, как у себя дома, пасутся!..

Мирон, стиснув до боли зубы, наблюдал, как скачут по степи с десяток всадников в малахаях с хвостами. И одна из них Айдына! Далеко виден ее алый гарусный платок. Следом Адай мчится во весь дух. А бедная Олена едва поспевает за ними на коротких ногах, машет руками и орет благим матом…

– Вертайся, дур-ра! – завопил кто-то рядом.

Но тут один из всадников развернулся, подскакал к Олене и, подхватив ее под мышки, усадил перед собой. Дружно охнули на крепостной стене. И Мирон, словно проснувшись, не своим голосом взревел:

– В седло! Догнать кыргызов!

Но конники уже скрылись за сопкой. Вырвалась за ворота казачья полусотня. С места рванула наметом. Но куда там! Через два часа вернулись служивые. И только развели руками. Как сквозь землю провалились кыргызы. Даже следов не оставили на сухой прошлогодней траве.

Замычал горестно Мирон, стукнул с остервенением кулаком по заплоту. И ушел в избу, где впервые за последний год напился до беспамятства. И провалялся в нем несколько дней, сжимая в руках крохотную ракушку…

* * *

– Папа, – сказала Татьяна, – я еду в Чаадар! Не держи меня! – и закрыла глаза, чтобы отключиться от шума и гама, царившего вокруг…

* * *

Скакала по степи Айдына, подставляя лицо степному ветру, который пах ирбеном и полынью. Скакала, и ветер развевал ее косу. Оттягивали уши тяжелые серьги, а к фигурке богини Имай словно приклеился солнечный лучик. Домой! Она скакала домой, и никакие, даже самые злобные и коварные силы не могли остановить ее в этом стремлении…