Закат в крови<br />(Роман)

— Господа! — вскочил с места Иван Макаренко. — Быч, Савицкий, Калабухов и Намитков избранники народа, избранники и лучшие сыны кубанского казачества, лидеры нашего правительства. В июле они нами были посланы в Париж и до сих пор, за исключением Калабухова, ратуют там за наши дела. Арестовывать их никто не смеет как дипломатических посланников нашего суверенного народа. Калабухов, как председатель рады, должен пользоваться всеми правами неприкосновенности. Мы должны всеми средствами и силами ограждать его от каких-либо посягательств. Нет, мы не выдадим нашего Калабухова!..

— Правильно! Правильно! — понеслись возгласы из зала.

Вслед за Макаренко выступили; Бескровный, Манжула, Омельченко, Балабас, Воропинов, Феськов, Роговец, Жук, Подтопельный и Гончаров.

Все они резко осудили приказ главнокомандующего и горячо настаивали на том, чтобы рада потребовала срочной отмены приказа.

Часу в десятом вечера за кафедрой вновь появился атаман.

— Наша парижская делегация превысила свои полномочия, — сказал он. — Она не имела прав без ведома Кубанскогс правительства и атамана заключать договор с меджлисом. Сейчас рада должна осудить делегатов и об этом довести до сведения главнокомандующего…

Конец речи Филимонова потонул в гуле негодующих голосов.

Четыре последующих дня рада продолжала заседать. Калабухов приезжал и уезжал из Зимнего театра под усиленным конвоем казаков Таманского дивизиона, преданных самостийной группе.

31 октября Деникин, получив полную информацию о настроениях, царивших на заседаниях рады, послал в город Кисловодск телеграмму Врангелю следующего содержания:

«Приказываю Вам немедленно привести в исполнение приказание мое — 0167229 и принять по Вашему усмотрению все меры к прекращению преступной агитации в Екатеринодаре, входящем в ваш армейский район».

1 ноября на утреннем заседании рады слово взял офицер из штаба Покровского.

— Командующий тылом генерал Покровский, — объявил офицер, — во исполнение приказа командующего Кавказской армией генерала Врангеля требует немедленно удалить в казармы Таманский дивизион и выдать мне Калабухова. Я должен арестовать его и придать военно-полевому суду как изменника…

В зале произошло сильное движение.

— Нет! Нет! Калабухов наш избранник!

— Мы не выдадим его!

— Но приказ командующего Кавказской армией и распоряжение главнокомандующего должны быть исполнены! — бросил офицер, уходя со сцены.

В полдень выступил с речью Калабухов. Он утверждал, что Деникин своим приказом дискредитирует не только верхушку рады, руководителей ее, но и войскового атамана.

— Приказ об аресте нас, — сказал Калабухов, — это новый террористический акт! Я надеюсь, вы — хозяева Кубани — не допустите свершить над собой и нами насилия. Я предлагаю избрать председателем рады нашего верного кубанца, стойкого, принципиального бойца за наши высокие политические права Макаренко. Он будет так же, как наш незабываемый друг Рябовол, героически бороться!

К вечеру того же дня Иван Макаренко был избран председателем рады и, заняв председательское место, тотчас же обратился к собранию с речью:

— Сегодня здесь утром, с подмостков этой сцены офицер, уполномоченный Покровским, выступил с ультимативным приказом убрать от здания театра Таманский дивизион. Это ту силу, которая нас охраняет от произвола. Нет! — сказал я. Мы не уберем таманцев. Больше того, мы призовем на свою защиту весь народ Кубани, все казачество! А сейчас, дабы могли спокойно заседать и работать, я приказал не только охранять здание с улицы, но и ввести в театр и поставить за кулисы сотню гайдамаков, выставить усиленный караул у всех выходов и входов. Если же Покровский сделает попытку арестовать кого- либо из нас, мы немедленно обратимся к населению с призывом: «Отечество, вольная Кубань в опасности! Берите, кубанцы, оружие в руки, становитесь на защиту Кубанского края, на защиту своего родного правительства».

5 ноября Покровский вновь через офицера своего штаба предъявил требование о выдаче Калабухова, и Филимонов предложил подчиниться этому требованию.

Тотчас же поднялся Макаренко и закричал:

— Вы слышите, атаман рекомендует нам подчиниться незаконному приказу, незаконному, а значит — преступному, унижающему высокое правительство Кубани. Из этого явствует, что войскового атамана у нас нет. Поэтому я предлагаю: передать власть президиуму краевой рады.

— У нас есть атаман… Нужно сменить председателя! — закричал какой-то казачий офицер с балкона.

Лейтенант Эрлиш давно отказался от посещений заседаний рады и почти каждый день посылал Ивлева в Зимний театр с тем, чтобы иметь из его уст полную и правдивую информацию о происходящем в кубанском «парламенте».

Несмотря на то что вход в театр охранялся усиленным караулом, президиум рады, желая придать широкую огласку собственным оппозиционным настроениям и речам, приказал беспрепятственно пропускать на свои заседания публику, жаждущую политических сенсаций и зрелищ. И лица обоего пола переполняли места, отведенные для нее, а также представителей печати.