Закатиглазка

— А то мы без вас не знаем, — король покосился на Зайца — у нас чиновничий люд, столь, предан отчизне, что не только сами, ярмо служебное тянут, но и дитятей своих не жалеют, чуть прописи обучат, и, сразу, на службу государству. При мне была доплата за поколения на службе: служат отец и сын, значит двойной оклад каждому, служат отец, сын и внук — тройной оклад, и так далее. У нас, выходило, что по пять поколений единовременно службу несли, ибо жили по сто сорок лет каждый. Так за дела государственные радели, что помирать отказывались!

— Да, да, да, — подхалимничал Заяц — чиновничать, это не каждый сможет, это вам не уголь копать, это там каждый сможет, с углём этим, ну, кроме меня, конечно, а я не могу, а вот чиновничать — это всегда рад.

На крыльце появился опохмелившийся и посвежевший Кобольд, за ним выпорхнули близнецы, как всегда радостные, они распевали какие-то частушки тоненькими голосками.

Последним вышел хмурый Дед, увидев Принцессу и короля, он приподнял шляпу и плюнул на крыльцо.

Путники расселись в трёх автомобилях: в одном Принцесса, Заяц, Кобольд и пожелавший проводить их до вокзала король, следующую за ними машину заняли три брата, и отдельно, в гордом одиночестве, устроился Дед.

Включив мигалки, кортеж, завыл сиренами и рванул с дворцовой площади, вылетел в ворота и, как нож в масло, врезался в поток, пытающихся спастись с его пути автомобилей.

Машины массово выезжали на тротуары уступая дорогу, замешкавшихся, из окон мерседесов кортежа охранники крыли отборным матом через громкоговорители.

Завидав такую красоту Кобольд не удержался, перелез на переднее сиденье, вырвал из рук охранника громкоговоритель, и, тоже, принялся выражаться по-матери в адрес нерасторопных автомобилистов. Но, не смотря, на крепкий мат, кортеж продолжал буксовать, в автомобильном море, тогда в мерседесах сопровождения стали открывать дверцы, и оказавшиеся внутри люди в спортивных костюмах с квадратными лицами, представленые вчера Закатиглазке как журналисты, принялись бить ногами по мешаюшим проезду машинам, но, увы, даже от этого толку было мало, так как места на тротуаре, уже, не осталось, и отъезжать было некуда.

Кортеж практически остановился, Закатиглазка выглянула из окна, пытаясь разглядеть, есть конец затору, и заметила, что в переулках, с обоих сторон дороги притаились, невзрачные обшарпанные фургончики, с решётками на маленьких окошках.

— А это кто такие? — удивилась она.

— Рыбаки, — подсказал, смотряший через плечо Принцессы король — они всегда за кортежами следуют, для них тут самый улов идёт.

— Что ещё за рыбаки? — не поняла Принцесса.

— Сейчас увидишь, — усмехнулся король.

Тем временем, квадратнолицые журналисты принялись за расчистку дороги по-сурьёзному. Они повылазили из машин, снаряжённые битами, кастетами и газовыми баллончиками. Заведев такой их решительный настрой, стоящие в пробке водители стали бросать свои машины, и спасаться бегством, прыгая по капотам и крышам, а иногда и друг по другу.

В образовавшуюся людскую давку, с радостным кличем вклинились журналисты, раздавая удары на право и на лево, чем, заметно, подстегнули народ к освобождению улицы.

Разбегавшиеся автомобилисты, спасаясь от журналистов, толпами хлынули в переулки. Тут-то из фургончиков выскочили снабдители родины свежим мясом — военкомовцы. Развернув поперёк переулка бредень, они захватили живую волну в её главе, и принялись выуживать будущих рекрутов.

Стоя на крышах своих машин, с широко расставленными ногами, военкомовцы, умело орудуя баграми, цепляли людей, и свеженьких трепыхающихся, забрасывали в тёмные пуза ненасытных фургончиков.

Особо резвых рекрутов глушили заранее заготовленным веслом, и на всякий случай связывали бичёвкой.

Сегодняшнему улову военкомовцы не могли нарадоваться, призывник шёл до того густо, что можно было брать голыми руками. За пять минут, все фургончики были забиты уловом до отвалу, военкомовцы с трудом, трамбуя призывников ногами, позакрывали дверцы, и маленькие машинки медлено, с раздутыми, как у козочек после выпаса, боками, кряхтя и покачиваясь, поехали сдавать улов в столичные военкоматы.

— Они же их всех передавят, — сказала наблюдавшая за ловом Закатиглазка.

— Половину, точно, живыми до военкоматов довезут, — король был более сведущ в этом вопросе — а при таком улове, им и половины за глаза хватит.

Кортеж, наконец, начал двигаться, мало — помалу, как ледокол, прорубывая себе проход, самая плотная часть пробки была пройдена.

Кобольд, принимавший активное участие в побиении автомобилистов, так увлёксе пинанием чьего-то бездыханного тела, и не заметил, что кортеж поехал без него. Он припустил вдогонку, изо всех сил семеня короткими кривыми ножками и выкрикивая нелицеприятные эпитеты по адресу забывших его однополчан.