Заказ

Лена всхлипнула и отвернулась к окну, где в предрассветном пепельном свете словно истаивал неподвижный мышастый конёк посередине двора. После очередного обезболивающего укола он заснул и всё ещё спал – до очередного приступа. Рядом, зябко кутаясь в ватник и уронив на колени стриженую головку, сидела на земле девочка. Уже другая. Первая, совершенно выдохшаяся, спала за спиной у Любаши. Силы детские не бесконечны…

– Сопли наши с тобой ему не помогут, – глухо проговорила Любаша. – Думать надо!

Вот с этим и у неё самой были проблемы. Кровь пульсировала в висках, и любая попытка на чём-то сосредоточиться вызывала мучительный спазм. Болезнь плюс усталость… В голове было пусто. Хорошо хоть, в дежурке нашлась чашка раскалённого и густого, как лава, сладкого чая… Любаша потянулась за кусочком булки и решила, что вторую таблетку феномина пока принимать всё же не будет. Это, как и пуля в ухо, успеется…

– Мне вот что непонятно… – пересиливая слабость, принялась она рассуждать вслух. А вдруг снова поможет? – Перистальтика почти полностью восстановилась… По крайней мере, пока действует анальгетик, в животе всё в порядке… Потом неизвестно откуда появляется боль… перистальтика прекращается, но снова возобновляется даже при поверхностном массаже… Однако боль при этом не проходит… А бесконечно накачивать организм анальгетиками нельзя – он и так получил столько, что может не выдержать… Так что больше я ему ничего колоть не буду…

– Значит… всё? – Стул под Леной скрипнул неожиданно резко и громко. Как застонал.

На сей раз Люба на неё не прикрикнула. Сидела, сгорбившись, и молча разглядывала в чашке стынущий чай. Это жуткое ощущение собственного бессилия… Сколько раз она испытывала его… и сколько раз предстоит… И Андрюша Борисыч, когда из палаты выезжает очередная каталка, прикрытая простынёй… Она сделала здесь всё. Всё, что могла! А может, и больше! Чего от неё требуют?!. Ведь заработала же перистальтика… Но проклятая боль? Откуда она? И как её победить? Если даже мощные препараты, которые она привезла…

В это время конь во дворе очнулся и снова стал напрягать поясницу. Это было отчётливо заметно даже из окошка дежурки.

– Опять… – застонала Лена. По щекам покатились слёзы: – Я не могу это больше видеть!.. Всё! Иду за Славиком…

– А ну погоди! – Любаша грохнула чашку на стол, выплеснув половину. – Мысль проверю одну…

Девушки бегом выскочили во двор.

Вся его территория была засыпана мелким гравием, песком и кое-где гарью. Любаша подбежала к коню и выхватила повод у девочки, безуспешно пытавшейся сдвинуть животное с места:

– Ну-ка, дай я… Пошли, Мишук, деточка!.. Ну-ка, переставляй корявки свои!..

Что было сил натянула драный ремень – и поволокла сопротивляющегося коня к выходу со двора.

– Ты куда? – Лена побрела за ними, безвольно опустив руки. Она не понимала, что происходит.

– Сама рассуди! – лихорадочно объясняла Любаша. – Он же трое суток не жрамши! Ему перистальтику поддерживать нечем – пищевых масс в кишечнике нет! Понимаешь? Мы клизмами из него практически всё выкачали! Вот отсюда и боль – привычная колика развилась. Ну, Мишка!.. Пошли, пошли!.. Давай, миленький…

Она тащила его к краю полянки, где раскинули сочные листья давно отцветшие одуванчики. Мишка еле шёл: боль скручивала нутро, дрожащие ноги заплетались. Тем не менее, оказавшись на траве, конёк заинтересованно наклонился. Понюхал… и, ухватив губами, сорвал несколько листиков…

– Вот видишь?! – Любашины глаза светились лихорадкой близкой победы. – Больно, а ест!.. Тянется!.. Умница, маленький… сам понимает…

Лена смотрела, как всё энергичнее налегал на траву конь, и боялась поверить собственным глазам. Любаша припала ухом к его боку, на секунду притихла… и вдруг восторженно завопила:

– Бурлит!.. Ленка, бурлит!!! Ты понимаешь, бурлит!.. Больно ещё, но это пройдёт! Мы пробили её! Победили!!! А ну, послушай сама!

Лена послушно прижалась ухом к мышастому боку… Послушала – и, по-детски взвизгнув, бросилась обнимать Любашу. Вот ради таких мгновений и стоит жить, вот их-то ни за какие деньги не купишь…

…Старенькая, кирпичного цвета «пятёрка» тихо катила по шоссе назад в город. Валерка, категорически взявшийся доставить Мишкину спасительницу до места, вёл машину предельно аккуратно, мягко объезжая каждую кочку, каждую выбоину в асфальте. На заднем сиденье, свернувшись калачиком и сунув под голову баул, лежала Любаша. Валера, закалённый мужик, никакого холода не боялся, но по крыше автомобиля барабанил возобновившийся дождь, и «печка» грела вовсю – чтоб доктору было тепло…

Любаша пыталась уснуть, но сон не шёл. Слишком велико было пережитое возбуждение. Девушка просто лежала с закрытыми глазами, а из-за решётки денника на неё смотрел невысокий, мохноногий мышастый конёк. Её пациент. Теперь уже бывший. Он хрустел сеном и буднично обмахивался хвостом. Так, словно и не было этих страшных троих суток. Доев предложенный корм – а позволили ему съесть пока совсем ещё чуть-чуть, – он улёгся. Теперь ему было можно. Теперь он БУДЕТ ЖИТЬ. Будет жить…