Заказ

Через стекло был виден зарешёченный «обезьянник» в дальнем углу. Внутри находился Сергей, и Антон в первый миг его не узнал. С лица жокея необъяснимо пропал густой южный загар, оно было не просто бледным, а натурально бескровным, лишь глаза горели как угли. Анна ёрзала на краешке стула и, поминутно оглядываясь на Сергея, пыталась что-то доказать милиционеру, сидевшему за столом с ручкой в руках…

– Разреши к вам войти, – Панама кивнул в сторону арестантов. – Я по делу этих вот…

Лейтенант тщательно изучил документы.

– Ни фига себе, – сказал он затем. – Только привезли и уже следователь! Это, значит, про вас нам звонили? Мы ещё и протоколов-то… Сейчас бумаги оформим, подождите немножко…

Должно быть, важняки нечасто навещали захолустное отделение, видевшее в основном дорожных нарушителей да поселковых буянов.

– Это ты подожди, – Антон тщательно скрывал нетерпение. – Что по поводу ребят думаете?

– Пока думаем задержать суток на трое, для выяснения. А там видно будет…

– Так я пройду, – Панама не просил и не спрашивал, он как бы лишь для проформы обращался к лейтенанту за разрешением.

– Ну, если хотите…

Аня наконец различила голос Антона. Обернулась, не поверила собственным глазам и расплакалась:

– Антон! Антон Григорьевич, миленький…

Сергей тоже поднял голову. Антону вдруг померещилось, что парень смотрел на него и не видел. Взгляд у Сергея был каким-то не таким. Лихорадочно блестевшие глаза казались странными. Пустыми и отсутствующими…

Панама вскинул руку – сейчас, ребята, потерпите секунду!.. – и, без дальнейших разговоров распахнув дверь, появился на пороге дежурной части:

– Всем привет!

Сидевшие в комнате милиционеры удивлённо оглянулись навстречу вошедшему. Старшина, сидевший за столом против Ани, приподнялся на стуле и хотел было спросить: «Товарищ, вам что?» – но не спросил. Антон Григорьевич Панаморев был следователем-важняком, и в данный момент это чувствовалось за пять метров.

– Следователь приехал. Говорит, что по делу этих вот «рэкетиров»… – Младший лейтенант ткнул пальцем в сторону Сергея.

– Антон Григорьевич, мы… – Аня не поспевала вытирать отчаянно бегущие слёзы. – Мы…

– «Мы», – передразнил старшина. – Поздно, голубушка, слёзки лить. Москва слезам не верит! Годика на три вы себе, пожалуй, уже намотали. Разбойное нападение на иностранного гражданина… Сопротивление при…

– Стоп, стоп, стоп! – Антон поднял обе ладони, успокаивая страсти, и взглядом приказал открывшей рот Ане: «Молчи!» – Мужики, тут всё не так просто. Давайте не будем горячку пороть…

– А никто и не порет. – Старшина с достоинством кивнул на листок, который перед тем заполнял. – Есть правонарушение, есть протокол… Опять же свидетели… У нас всё чин по чину!

– Кстати, о свидетелях, – усмехнулся Панама. – У «Мерина», пардон, номер какой?

И назвал номер. Старшина покосился в бумаги…

– А хотите, – продолжал Антон, – я вам фамилии этих свидетелей назову? А также кликухи?

В комнате повисло молчание. Даже Аня сделала усилие и перестала всхлипывать, только слышно было, как тяжело и хрипловато дышал за решёткой Сергей. Было похоже, парень временами сдерживал стон. Панаме вновь показалось, будто он куда-то безнадёжно опаздывает, будто из рук уплывает нечто неудержимое и неосязаемое, как само время… Делать нечего – он не мог приказать этим людям, мог только уговорить. Он подхватил за спинку свободный стул, уселся на него верхом и начал рассказывать.

Говорил он долго. Объяснил про Сергея. Кто он, что он и откуда: «Вы хоть представляете, что такое мастер-жокей международного класса? Их на всю страну единицы…» Рассказал о том, как в далёком отсюда Сайске («Это где вообще?» – спросил старшина) украли с ипподрома призового жеребца и увезли в Питер. О том, как благодаря уникальной случайности увидел Заказа приехавший туда же Сергей: «А у этого коня кровь… Таких генов в России больше ни у кого… Его за границу – это покруче, чем когда немцы „Янтарную комнату“ уволокли…»

О том, что любой здравомыслящий, не забывший слова «патриотизм» человек Сергея поймёт и что не карать парня надо, а чуть ли не к медали представить. Он ведь не шведа ограбить решил, а ценность государственную пытался спасти. Которую при пособничестве тех самых «свидетелей»…

Пока он говорил, все в дежурной части молчали. Лишь старшина хмыкал в седеющие усы и скептически почёсывал шею. Он столько раз видел, как чёрное выдавалось за белое, что не верил уже ничему. Правда, то, что заезжий важняк не грозил и не размахивал ксивами, а убеждал, помимо воли располагало в его пользу. Тем не менее, когда Панама закончил, старшина прокашлялся и первым подал голос:

– Но ведь правонарушение было?