– Люся… как ты посмотришь на то, что Левушка какое-то время поживет у нас? Не пугайся, это произойдет не сейчас, это…
– Вася, я сегодня была в фирме «Отдохнем», – прервала ее мечтания подруга.
– И что тебя носит по всяким фирмам… А вот я сегодня…
– Вася, эта фирма когда-то принадлежала тетушке Ирины. Вашей гримерши. Ну вспомни – Елена рассказывала. А теперь… тетушка умерла. Причем умерла сразу после гибели Эдика.
– А при чем тут Эдик? – заморгала глазами Василиса. – Чего ты сюда еще и тетушку привязываешь? Тетушка была старенькой женщиной, скончалась от старости, а Эдик…
– А Эдик был при этой старенькой тетушке! – усмехнулась Люся, глядя, как вытягивается лицо подруги. – И кстати, она совсем не выглядела старенькой – следила за собой дай бог, к тому же ее весьма молодило состояние – не бедная была Янина Валерьяновна. Но богатство здесь абсолютно ни при чем! С Эдиком их связывали глубоко нежные чувства. Они, понимаешь, порхали, как две невинные пчелки!
Василиса растерянно потянула в рот кусок баранки.
– Вот старая калоша, а? И чего их всех на мальчишек тянет?! – выдохнула она, но, видимо, что-то вспомнив, быстро заговорила совсем другим тоном: – То есть… получается, мы пришли к Ирине, а потом тетушка и скончалась?..
– Нет! Посмотри на число! Мы приходили позже, после того как погиб Антон, правильно? А она умерла до его гибели! Получается, мы пришли, а тетушка Ирины уже скончалась! А нам она сказала…
– Вот дрянь, а! – стукнула кулаком по столу Василиса. – Ну ты посмотри! Это она! Точно тебе говорю – сначала Эдика убрала, чтобы на наследство не претендовал, а потом и тетушку! И сейчас вся фирма полностью перейдет к ней, чего тут думать!
Люся растерянно потерла чайную чашку, заварила чай и только тогда продолжала:
– А зачем она Антона убила? А брат Татьяны? А для чего делать из тебя миллионершу?
– Издевается! – рявкнула Василиса. – Знает, что я не слишком богата, вот и… Парня того, Никиту, – для отвода глаз! А Антона… Нет, это Антона для отвода глаз, а парня того…
– Здесь, Вася, одной твоей фантазией не обойдешься, здесь думать надо…
Люся побрела в свою комнату – переваривать события, а Василиса надолго застряла с баранками. Возле нее уютно примостились Малыш и Финли. Малыш сел прямо на ноги, чтобы не остаться незамеченным, а Финли бесстыдно забрался на стол и по-домашнему развалился между сахарницей и плетенкой с баранками. Василиса, которая раньше такого кощунства просто не позволила бы, теперь тупо смотрела в зеленые кошачьи глаза и размышляла. Котик с собачкой великолепно научились разбираться в настроении хозяев и теперь вовсю пользовались их особым рабочим состоянием.
– Финли, а если… А если там действует целая банда? – распахнув глаза от ужаса, спрашивала у кота Василиса. – Ведь ты посмотри – Татьяна с Еленой что-что скрывают, Ирина, та вообще оказалась… Иудой! Я ей так доверяла, а она меня… даже на похороны своей тетушки не позвала! Вот если целая банда… Малыш, слезь с ноги, отдавил… Вот если целая банда, тогда все укладывается – и Эдик, и брат Татьяны… Малыш, прекрати рычать… Укладывается… Только куда бы еще Антона пристроить?..
– Вася!! – вышла из комнаты Люся. – Ну ты не слышишь, что ли? Там кто-то пришел!
– Я не могу слышать, я работаю! – набив полный рот баранками, ответила Василиса.
Люся уже открывала двери, и после чириканья ключа послышался ее тяжкий вздох.
– Люся!! Это что – опять Таракашин? – поинтересовалась Василиса.
Люся даже не ответила – на пороге и в самом деле стоял Таракашин. Причем ее недоделанный супруг был совершенно бос, в одной рубахе и домашних трико. Зато с собой приволок целую гору тряпья. И выглядела эта гора как-то странно.
– Вот, Люся, ягодка моя, – одарил он грустной улыбкой Люсю. – Пришел к тебе жить… Люся, а давай будем жить вместе, а? И выгоним к чертям собачьим этот небоскряб, а?
– Какой небоскряб, Таракашин? – тут же появилась Василиса.
– Это он тебя так, – отмахнулась Люся и обратилась к Виктору Борисовичу вполне миролюбиво: – Таракашин! Давай расстанемся друзьями, это самое лучшее для тебя. Ступай домой. Или к Анне.
– Зачем ты от женщины удрал, несчастье наше? – накинулась на Таракашина Василиса. – Хоть одна дура нашлась – приняла тебя как родного, чего ж ты кочевряжишься, лихоимец, а?
Тут с Виктором Борисовичем случилось нечто – он стал возбужденно подскакивать на одном месте, дергать плечиками, вертеть худысенькой шейкой и возмущенно визжать: