Заказное убийство Сталина. Как «залечили» Вождя

Глубину их непонимания иллюстрирует то, насколько резко изменился внешнеполитический курс Советского Союза после смерти Сталина. Этот момент тем более важен, что новая внешняя политика СССР была неразрывно связана с именем Никиты Сергеевича Хрущева, человека, занявшего место Сталина во главе страны и ныне более других подозреваемого в убийстве вождя.

Уже будучи на пенсии, в одной из бесед с писателем Феликсом Чуевым В.М. Молотов давал Хрущеву такую характеристику:

...

Хрущев, он же сапожник в вопросах теории, он же противник марксизма-ленинизма, это же враг коммунистической революции, скрытый и хитрый, очень завуалированный… Нет, он не дурак. А чего же за дураком шли? Тогда последние дураки! А он отразил настроение подавляющего большинства. Он чувствовал разницу, чувствовал хорошо…

Хрущев против Сталина пошел и против ленинской политики, он хотел изменения ленинской политики, которую проводил Сталин.

С этими эмоциональными, но бездоказательными оценками Молотова нельзя согласиться. Жизнь показала, что дело обстояло как раз наоборот – Хрущев являлся правоверным ортодоксальным коммунистом, однако при этом был очень ограниченным и неглубоким человеком. (То, что «за ним шли», – на совести тех, кто шел.)

Вызубрив с шахтерским усердием Манифест Коммунистической партии, Программу и Устав КПСС, Хрущев свято уверовал, что по ним, точно по инструкции о сборке шкафа, можно шаг за шагом построить коммунизм. Будучи не в состоянии выработать собственных оценок и постичь логику развития мира, он любое отступление от усвоенных догматов воспринимал как контру.

Хрущев понимал смысл победы социализма с позиций троцкистской утопии, наивно считая, что главным препятствием к торжеству коммунизма является существование на свете Соединенных Штатов Америки. Кто кого закопает – в таком русле определял Хрущев суть противостояния двух мировых систем. Ему казалось, что способ достижения победы над Америкой очень прост – требуется только обложить США по всему миру, лишить их рынков сбыта, поднять против них массы, т. е. сделать в конечном итоге то, что Че Гевара называл «Один, два, много Вьетнамов!».

Политику Сталина, направленную на то, чтобы выждать, восстановить силы, ни в коем случае не лезть в конфликт с Америкой, не экспортировать революцию, но напротив – сворачивать наиболее одиозные признаки большевизма и вводить элементы рыночной экономики, Хрущев считал злобным ревизионизмом, насаждаемым Сталиным ради сохранения своей личной диктатуры.

Оказавшись у власти, Хрущев тут же, как дизельный трактор, попер на мировой капитал, перейдя в открытое наступление на внешнеполитической арене.

Известно, что в послевоенные годы под эгидой и по инициативе США по всему миру стали возникать военные блоки, гарантировавшие Америке размещение военных баз в различных странах в рамках концепции стратегического окружения Советского Союза. В 1949 году был создан Североатлантический альянс (НАТО). В 1951 году появился Тихоокеанский пакт безопасности (АНЗЮС) в составе Австралии, Новой Зеландии и США. В 1954 году возникла Организация Договора Юго-Восточной Азии (СЕАТО), объединившая США, Великобританию, Францию, Австралию, Новую Зеландию, Таиланд, Филиппины и Пакистан. Наконец, в 1955 году появился блок СЕНТО, известный также, как Багдадский пакт, в который вошли США, Великобритания, Турция, Иран, Ирак и Пакистан.

На все эти угрожающие демарши Запада со стороны правительства Сталина адекватного ответа не последовало. При Сталине военное сотрудничество со странами Восточной Европы осуществлялось путем прямого командования их армиями из Москвы. Обоснованно полагая, что до статуса полноценных союзников СССР «соцстранам» еще очень далеко, Сталин отводил Восточной Европе роль «зоны безопасности» в рамках своей оборонительной стратегии.

Генералиссимус категорически не хотел связывать внешнюю политику СССР участием в коммунистическом военном союзе, поскольку считал, что в условиях расширяющейся экспансии США, угрожавшей также и интересам стран Западной Европы, можно найти почву для широкого сотрудничества с Великобританией и Францией. В январе 1947 года во время визита в Москву начальника британского имперского генштаба фельдмаршала Монтгомери Сталин заявил, что не возражал бы против военного союза Британии и России. «Он повторил это заявление дважды, – вспоминал Монтгомери,  – и мне показалось, что он очень хотел, чтобы я его правильно понял».