Заказное влюбийство

– У меня больше ничего нет! – нервничал старик так, словно я посягнула на его почечные камушки и камни в желчном.

И тут из темноты в нашу сторону шагнула знакомая черная фигура, резко прикладывая свой кинжал к горлу Хранителя Традиций.

– Настоящий кинжал и настоящий камень, – заметил убийца, поджимая чужое горло лезвием. Старик чуть не родил, но судя по пятну на штанах, воды уже отошли. Дрожащая костлявая рука полезла куда-то за пазуху и извлекла оттуда камень и кинжал, вкладывая в черную перчатку, которая тут же сжалась.

– Пустите… Прошу вас… Не убивайте меня… – блеял Хранитель Традиций, морщась, как печеное яблоко. – Я вас умоляю… Будьте милосердны ко мне… Старому, больному человеку…

Нож исчез, а Хранитель Традиций бросился прочь с прытью, которой позавидуют молодые.

Я стояла и смотрела на черную фигуру, пытаясь подобрать для начала челюсть, а потом слова.

– Спасибо, – прошептала я, чувствуя, как меня начинает переполнять радость. Любимый меня не бросил. Просто обиделся, подумал и решил помочь.

– Не за что, Импэра, – услышала я знакомый голос. Убийца спрятал «добычу» себе в карман. – Не смотри на меня так. Я же сказал, что не за что меня благодарить. Импэра, я ухожу. Я так решил.

Мурашки побежали вниз, оставляя за собой странную слабость. Слова, которые я только что услышала, заставили меня оцепенеть. Я пыталась вдохнуть, но в груди что-то давило так, что вместо полноценного вдоха получился судорожный тихий предательский стон. Такое чувство, словно в мою душу закралась черная тень с ножом. Она жестоко расправилась со всей немногочисленной радостью, потом принялась за веру в будущее, и вот уже с окровавленным ножом добралась до маленького, напуганного счастья, которое умоляло пощадить его. Оно смотрело лучистыми глазами, полными любви и надежды, но тут же немилосердно получило удар. Мне казалось, что я видела, как глаза счастья меркнут, как оно медленно падает на колени, зажимая смертельную рану.

– Я хочу попрощаться, – заметил убийца, а у меня в душе сверкнула надежда, что он шутит. «Куда он от десяти литров борща денется!» – снисходительно усмехнулась Интуиция, но даже она нервничала, понимая, что обычно таким не шутят.

Любимый подошел ко мне, положил руку мне на глаза, а потом стал целовать. «Не надо… Не надо… Я не хочу прощаться… Не хочу… – просили мои молчаливые губы. – Только не сейчас… Прошу тебя… Сильно-сильно… Пожалуйста… Пожалуйста…»

Мои губы не хотели расставаться с чужими губами, я выронила кинжал, вцепившись в его одежду. Не отпущу. Нет. Скажи, что ты пошутил… Обидься на меня… Повредничай… Пожалуйста! Только не бросай меня… Пусть каждый мой день начинается с такого поцелуя и заканчивается таким поцелуем. Неужели я многое прошу у судьбы? Неужели я многого требую? Я уже один раз тебя потеряла… Пожалуйста, не нужно делать так, чтобы я потеряла тебя еще раз! Почему никто не жалеет мое несчастное сердце? Чем же оно так провинилось?

– Считай меня трусом и подлецом, но так будет лучше для всех, – услышала я голос, понимая, что вцепилась в свою любовь изо всех сил, а поцелуй, как и все хорошее, рано или поздно заканчивается. – Я не люблю войну, но она скоро будет здесь. Очень скоро. Да, я бросаю тебя, Импэра. Но за тебя я спокоен. Ты единственная, у кого есть все шансы уцелеть в этом городе. Я не отдам тебе камень и кинжал. Это – твоя смерть, поэтому они останутся у меня. Помни, секреты нужно хранить, а тайны – хоронить. И я не хочу, чтобы тебя похоронили вместе с чужой тайной.

Я представила горящий Кронваэль, представила смерть, которая чувствует себя в нем полноценной хозяйкой… Только бы удержать слезы… Гордость, если я не могу удержать его, то позволь мне удержать хотя бы слезы. Пусть уходит. Подальше от войны, куда-нибудь подальше, там где безопасно… Я ведь все равно не смогу уйти… Перед глазами стояла светлая мечта о том, как мы с ним вдвоем покидаем Кронваэль, как начинаем жизнь с чистого листа. Быть может, я уже не буду Импэрой, а он уже не будет Убийцей. Я бы хотела, чтобы у нас с ним был маленький, красивый и очень уютный домик. И чтобы рядом не было никого, как после взрыва водородной бомбы. Маленький домик где-то далеко-далеко отсюда, спрятанный от посторонних глаз, укрытый лесами и туманами. Можно будет просто целовать сонные глаза, обнимать теплые плечи, засыпать на его груди, отметив поцелуем место, куда склонишь голову… Я готова завернуть любимого в кокон нежности, любви и ласки, чтобы никому никогда не отдавать. Даже смерти, если она за ним придет. Сказать ей, что мы уйдем вместе… За руку… Я бы сжимала черную перчатку, улыбаясь тому, что моя линия жизни короче линии ипотеки. Это не страшно. Страшно, когда из двух переплетенных линий жизни, одна оказывается короче. И я не хочу, что его линия жизни оказалась короче моей…

– Ты прав. Так будет лучше для всех, – гордо выдохнула я, разжимая сведенные судорогой пальцы. Альбом с мечтами, которые нарисовала мне моя фантазия, горел в пламени реальности. – Уходи.