Захлопни ящик Пандоры

Михановский Владимир Захлопни ящик Пандоры

Владимир Наумович Михановский

ЗАХЛОПНИ ЯЩИК ПАНДОРЫ

С чувством трудно передаваемого восторга наблюдал доктор Антон ван Клепсидра за продолговатой вертикальной туманностью, медленно возникающей в глубине прозрачного контейнера.

Не один десяток лет ждал он этой минуты. До сих пор опыт наладить не удавалось. Белковые цепи распадались, не достигая необходимой степени сложности. Барахлил дешифратор наследственной информации. В самый неподходящий момент отключалась триггерная цепочка - одна из полумиллиона,- или перегорал фотоэлемент, или, наконец, нарушалась координация приборов. Что сделаешь? Слишком уж сложной - соответственно своему назначению - была установка доктора Антона ван Клепсидры. Такую дерзкую цель еще не ставил перед собой никто. Доктор задумал ни много ни мало - вырастить в белковой среде собственного двойника. Да, именно так. Получить с помощью сложных аминокислот еще одно точно такое же существо, сорока четырех лет от роду, с крючковатым носом, косматыми бровями и ныряющей походкой. С привычкой по ночам курить, а утром пить крепчайший кофе. Со скверной манерой покрикивать на сотрудников.

В принципе здесь не было ничего невозможного. Имелся материал - разнообразные белковые молекулы. Имелись управляемые силовые поля, которые могли как угодно направлять движения этих молекул, группируя их в любую заранее заданную форму. Имелась, наконец, и готовая программа - сам доктор Антон ван Клепсидра. Таким образом, в наличии была вся информация, необходимая для построения нового организма: она была дотошно записана на перекладинах длинных спиралевидных лесенок наследственной памяти. Лесенки были надежно спрятаны в недрах клеток, образующих в своей совокупности почтенного доктора Антона ван Клепсидру.

Для совершенных приборов прочесть эту информацию, не разрушая клеток, отнюдь не составляло труда. Разве вы приносите вред далекому островку, рассматривая его в большой бинокль? Трудность была в другом - заставить установку работать по заданной программе, заставить каждую молекулу стать на свое место. Любое отклонение - и вся постройка рассыплется, как карточный домик. Так, собственно, и происходило всякий раз, как только процесс синтеза достигал какого-то невидимого барьера. В неуловимый миг процесс, таинственно протекающий в чреве биованны, вдруг нарушался, заблудившиеся молекулы беспорядочно сталкивались, тыкаясь во все препятствия на своем пути, совсем как праздная толпа на площади, внезапно застигнутая дождем.

Глядя в такие минуты на экран электронного микроскопа, позволявшего наблюдать отдельные молекулы, Антон ван Клепсидра всегда вспоминал картину "Поле боя", произведшую на него в детстве сильное впечатление. Картина изображала павших воинов. В центре картины на пологом холме стоял спешившийся король. Он застыл в раздумье, опустив подбородок на рукоять сабли. На заднем плане ехидно улыбалась старуха Смерть с огромной зазубренной косой.

В роли короля выступал он, доктор ван Клепсидра. Павшие солдаты-белковые молекулы. Оставалось невыясненным, что именно играло роль старухи Смерти.

Но счастье улыбнулось доктору. Существует, видно, некая награда за мучения и горести, которые мы претерпеваем. Впрочем, не будем касаться богословских вопросов, к которым был неравнодушен доктор,- это увело бы нас в сторону. Так или иначе, в сегодняшний вечер опасный барьер был пройден, а таинство в прозрачной глубине продолжало свершаться строго по программе, о чем дружно говорили стрелки всех приборов.

Впрочем, доктор Антон ван Клепсидра отлично понимал, что божий промысел здесь ни при чем. Если бог и приложил руку к успешному синтезу, то имя этому богу - везение. Дело в том, что даже сверхчуткие приборы не могли с абсолютной точностью создать нужное поле напряжений, все его бесчисленные изгибы и впадины, пики и потенциальные ямы, куда должны были скатываться белковые молекулы. Каждый раз на сцене появлялся "эффект дрожания", или шрот-эффект, сводивший на нет усилия программного устройства. Подобные бесконечно малые отклонения от программы неконтролируемы. По всей вероятности, в какой-то краткий момент времени они свелись к нулю, взаимно уничтожились - и этого оказалось достаточным, чтобы реакция синтеза, преодолев опасный порог, двинулась дальше. Можно сказать, что доктор Клепсидра вытащил счастливый лотерейный билет - один из миллиона.

Доктор осторожно вытер вспотевший лоб. Боясь вздохнуть, он всматривался в глубь контейнера, где медленно вырастала продолговатая туманность.

Он поправил очки и выключил ненужный уже электронный микроскоп. Ужин на лабораторном столе давно остыл, но Антон забыл о еде. Мысли его находились там, в глубине, где, омываемая потоками физиологического раствора, час за часом росла и уплотнялась туманность. Туманность, которую он тщетно мечтал увидеть в течение долгих лет.