Захолустье (ноябрь 2007)

- Лобан, мы потом к тебе зайдем, - как мог спас кто-то из них отступление. И они ушли.

Братик сразу забыл о них, лишь спросил спустя минуту:

- А ты зачем козу задавил, Лобан? - Так у меня тормоза не работают… - белолобый хотел было сопроводить рассказ подробностями, но братик его уже не слушал.

- Понял, Дубчик? - обратился он к товарищу. - Поедем медленно, тридцать кэмэ в час. А лучше - двадцать.

- Базара нет, - ответил Дубчик, прилаживая тросс.

Братик уселся в копейку, я прыгнул к нему, на переднее сиденье, и мы тронулись.

Белолобый провожал нас, стоя у порога, нежный и благодарный. Мы посигналили ему напоследок. Он, кажется, хотел взмахнуть нам рукой, но рука сжимала в кармане деньги, и поэтому белолобый лишь дрогнул плечом.

Дорога к трассе шла вверх, и Дубчик бодро тянул нас по августовской пыли. Тросс был натянут, как жила; с дороги шумно, но медленно разбегались гуси и тихо, но поспешно - куры.

Вырулив на трассу, Дубчик сразу вдарил по газам, и «копейка» загрохотала, рискуя осыпаться. Братик стукнул раздраженным кулаком по сигналу, чтобы дать товарищу понять его неправоту, но еще семь минут назад подававшая голос машина на этот раз смолчала. Сигнал больше не работал.

- Дуб! - заорал братик, мигая фарами «копейки», но его, естественно, никто не слышал и не видел.

Братик попытался левой рукой приоткрыть окно, но ручка крутилась вхолостую: стекло не опускалось.

Тем временем я, в ужасе глядя на провисающий трос и несущуюся перед нами машину, которую мы ежесекундно рисковали настигнуть, набирал номер Дубчика на мобиле. Пальцы прыгали и не попадали в цифры. Спустя минуту все-таки дозвонился. Братик выхватил у меня телефон и стремительно сообщил Дубчику ряд назревших возражений.

На взгорке Дубчик сбавил скорость, и мы поехали тише и медленнее. Братик все еще ругался, но тоже тише, тоже медленнее.

Мы закурили, братик еще раз попытался опустить стекло, ничего не вышло, полез в пепельницу, но она выпала целиком, осыпав рычаг переключения скоростей пеплом и скрюченными бычками сигарет без фильтра.

Дубчик тем временем увидел некую, ясную лишь ему одному цель и чуть поддал газку и парку.

- Вот чудило, - сказал братик, и я снова начал набирать Дубчика. Уже справившись с набором и слушая медленные, нежные гудки, я увидел, куда так стремился наш товарищ - на дороге стояли плечевые, все те же самые. Одна - повернувшись к нам спиной. Вторая, напротив, лицом. Отставив ножку, она с любопытством всматривалась в летящую к ней машину, за лобовухой которой расплывался в безмерно ласковой улыбке Дубчик.

- Дубчик, ты чего? - успел выдохнуть братик, когда его товарищ резко дал по тормозам возле плечевых.

Со смачным железным чмоком мы влепились в зад вставшей машины.

- Суки! - услышал я, выскакивая из «копейки», голос Дубчика. - Суки драные! Проститутки!

Дубчик уже вылетел на улицу и дикими глазами озирал результаты своей остановки. - Какого ляда вы тут стоите, прошмандовки? - верещал он, и руки его суетно искали предмет, которым можно было бы жестоко и с оттягом наказать двух беспутных девок, совративших его с прямого асфальтового пути.

Не найдя ни ремня, ни крепкого дрына, раскинув злые ладони в стороны, Дубчик кинулся к девкам, но те оказались понятливы и быстры. Пробежав за ними метров десять, Дубчик махнул рукой и вернулся к машинам.

Братик дал задний ход, снова вышел из «копейки», и минуту мы стояли опечаленные, перекуривая, глядя на результаты первой части поездки.

Отдышавшись, отругавшись и отплевавшись, мы снова загрузились в машины. - Лучше бы мы бабки отдали этим коблам и уехали без тачки, - сказал Дубчик. - Дешевле бы обошлось.

Он, впрочем, говорил это без злобы и почти уже улыбаясь.

Плечевых метрах в ста от нас подсадили в кабину фуры, и когда она, набирая скорость, дымила мимо, Дубчик, высунувшись наглой башкой в окно, успел пожелать шалавам, чтоб их сделали вот так и вот эдак, и еще через эдак поперек, а после залили в местах потребления соляркой и тасолом.

Водитель фуры тормознул, показалась чумазая рожа и спросила, о чем шум.

- Езжай давай, - сказал ему Дубчик и сам тронулся. И мы за ним, куда деваться.

Дорога была пуста, только изредка кто-то пролетал по встречке.

До города оставалось недалеко, но теперь мы береглись и еле двигались. Если что - братик тормозил, переключая скорость, да и трос позволял маневрировать, когда мы принимали то влево от побитого зада машины Дубчика, то, значит, вправо.

Завидев в белой дымке родной город, Дубчик, верно, опять забылся - да и прискучило ему катить медленно: подобной езды он не позволял себе ранее никогда. Колеса завертелись, пейзаж заторопился мимо, «копейка» загрохотала костями, пепельница задребезжала. - Давай звони ему, - сказал братик, иногда рефлекторно выдавливая педаль тормоза, никак не отзывавшуюся на давление.

На очередном вираже раскрылся черный зев бардачка, оттуда посыпались обильные гаечные ключи, изолента, наждачная бумага, и с перепуга я выронил телефон.