Захребетник

– И вот его мамаша, чей язык – жало скорпиона, чьи мысли – слюна ифрита, а тело подобно лопнувшей бочке, где хранилась испорченная капуста, и говорит мне: "Доченька, когда я умру, береги нашего Фердинандика!.."

– А ты?

– А что я? Сберегу, говорю, помирайте хоть сразу…

– Халва-а-а-а-а!

– Прекрасный сударь, у вас есть при себе нож?

Прекрасный сударь, которого ласково тронули за рукав, остановился. Дама, нуждающаяся в ноже, смотрела на него с безграничным доверием. В руках дама держала одну из своих сандалий, босой ножкой – точней, пальчиками босой ножки, словно статуя марронской танцовщицы! – опершись о приступочку фонтана.

– Простите мою дерзость, сударыня… Зачем вам нож?

– Дырочку проколоть…

Дама продемонстрировала прекрасному сударю ремешок сандалии. Та дырочка, в которую раньше без помех входил и выходил штырек застежки, разорвалась до края. Дама даже показала, как именно штырек раз за разом входил и выходил в ныне разорванную дырочку, и улыбнулась с очаровательной растерянностью.

Ей очень хотелось проколоть в ремешке новую дырочку.

Прекрасный сударь вынул из-за пояса стилет с рукоятью, отделанной янтарем и сердоликами. Ловко покрутил стилет между пальцами – так, что оружие превратилось в серебряную иглу, сшивавшую воедино ладонь сударя и жаркий, пьянящий воздух Бадандена.

Он не спешил протягивать стилет даме – пышной, но с талией, в том чудесном возрасте, когда солнце клонится к закату и, лишенное рассветных предрассудков, спешит обласкать поздних путников, кем бы они ни были.

– Позвольте, я сам! Негоже трепетной пери делать мужскую работу!

– О, вы так любезны…

Беря сандалию, прекрасный сударь не отрывал взгляда от дамы. Он улыбался ртом, похожим на лук Малыша Эриха, чьи стрелы – разящая без промаха страсть, и продолжал смотреть глаза в глаза, черные в зеленые, даже когда принялся делать вожделенную дырочку в ремешке. Сударю не требовалось следить за своим стилетом: казалось, клинок и без поводыря сделает нужную работу в лучшем виде.

– Вы приехали к нам с мужем?

– Что вы! Мой муженек вечно занят… Я одна, как перст!

– Должно быть, одиночество – не лучший спутник…

– Ах, вы очень проницательны! Кстати, завтра во второй половине дня я собираюсь отправиться к водопаду Ай-Нгара… Говорят, там, в миртовых рощах, есть чудные места, достойные стать приютом тоскующей женщине.

– Любите уединение?

– Ну, если нет приятной компании…

– Говорите, миртовая роща?

– Бербери-ханум сказала мне, что лучшего места не найти… Ай!

– Ох! Простите, ради Вечного Странника! До чего я неловок!

Прекрасный сударь не понимал, как это могло случиться. Словно верткий бес, пасынок Нижней Мамы, крутнувшись волчком, толкнул его под руку. Стилет соскочил с ремешка и оцарапал даме ногу – на внутренней стороне бедра, в той укромной области, где проходит артерия, и кожа должна краснеть от лобзаний пылкого любовника, но никак не от стального острия.

– Пустяки!.. видите, кровь уже не идет…

– Чем я могу искупить свою вину?!

– Неужели прекрасный сударь не отыщет способ искупления, достойный пера аль-Самеди? Никогда не поверю…

– Вот ваша сандалия! – сударь завершил труды над дырочкой и вернул обувь даме, которая, впрочем, не спешила обуться. – Клянусь Овалом Небес, моя неловкость заслуживает наказания!

Дама улыбнулась, тряхнув рыжей гривой.

– Хорошо, я подумаю о наказании…

И, покачивая бедрами, удалилась в сторону моря

– Я тоже подумаю, – тихо сказал прекрасный сударь.

В конце бульвара Мэлис Цвях незаметно обернулась. Прекрасный сударь, задумавшись, смотрел ей вслед, и лицо Абдуллы Шерфеддина, подмастерья Вучи Эстевен, делалось старше с каждой секундой. Рябины испятнали щеки, блеснули залысины на висках, волосы собрались сзади в хвост. Нервно трепетали ноздри орлиного носа, как если бы его обладатель почуял добычу.

Впрочем, так оно и было.

– Ты видел? – спустя минуту спросила рыжая ведьма у мужа, поджидавшего ее за фонарным столбом.

– Да, – кивнул охотник на демонов.

– С самого начала?

– Да. Ты дивно сглазила ему стилет. Я мысленно аплодировал.

– Ерунда. Детская забава. Рябые щеки видел?

– Да.

– Не ври, дорогой. Лицо Лысого Гения видят только жертвы.

– Я не вру. Я смотрел твоими глазками, дорогая. Для любящего мужа это – пустяк.

"Для мага высшей квалификации – тоже," – подумала Мэлис. Но вслух ничего говорить не стала.

CAPUT IX

в котором устраиваются засады и раздаются награды, выясняется, что от добра до зла — один хороший прыжок, а от большого добра в уплату за добро малое — много мудрости, много печали и еще больше недоверия

Рыжая ведьма наслаждалась воздушными ваннами.