Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945

Перед лицом настойчивых требований своих помощников и лидеров эмиграции Розенберг вновь попросил о личной встрече с Гитлером – до 14 ноября, дня провозглашения КОНР. В письмах к Борману и Ламмерсу Розенберг выражал опасение, что предстоящая пражская церемония могла «способствовать продвижению панславянских идей». Он все еще ждал ответа, когда утром 14 ноября – именно тогда, когда мероприятие в Праге должно было вот-вот начаться, – он получил телеграмму от Ламмерса: «…Обергруппенфюрер Шауб (адъютант Гитлера) сообщил мне сегодня по телефону, что по причинам, которые я не могу здесь пояснять, у него нет возможности подать ваш запрос о личной беседе с фюрером до 16 ноября. Поэтому вы не можете рассчитывать на то, что в ближайшем будущем фюрер примет вас. В этой связи обер-группенфюрер Шауб подтверждает, что фюрер передал конкретные решения по делу Власова на усмотрение министра иностранных дел рейха и рейхсфюрера СС. В сложившихся обстоятельствах считаю необходимым посоветовать вам: в том, что касается ваших оговорок относительно планируемого дальнейшего ведения дела Власова, надо напрямую связаться с министром иностранных дел рейха и рейхсфюрером СС».

Розенберг проиграл.

Бабье лето 1944 г

В середине ноября 1944 г. Прага стала свидетелем пика карьеры Власова на стороне Германии, вершины официального признания нацистами политической войны против России и победы федерализма над сепаратистской концепцией. Тем не менее победа Власова оказалась ложной, немецкая тактика бесполезной, а успех федералистов обманчивым. После грандиозной подготовки мир увидел помпезное провозглашение Комитета освобождения народов России и его «Манифеста», принятого под председательством Власова в древнем пражском замке Градчаны – в присутствии официальных представителей Германии, которые приветствовали советских перебежчиков как союзников. В Германии не поскупились на официальную огласку, и сам Гиммлер телеграфировал Власову свои пожелания «полного успеха в интересах нашего общего дела».

Обе стороны, и немецкая и русская, действовали так, как будто все это еще имело какое-то значение. Они устраивали представление перед историей, одним глазом поглядывая на западные державы, а другим на Москву. Пражское совещание проходило в тот самый момент, когда союзные армии с обеих сторон, с Востока и с Запада, должны были вот-вот вторгнуться на территорию Германии. Всего за несколько недель до этого было объявлено о создании фольксштурма (народного ополчения), в отчаянной попытке Германии собрать последние людские резервы при помощи тотальной мобилизации. На политическом фронте Берлин также был занят формированием подобных «правительств в изгнании», от албанского и хорватского комитетов до французских властей в изгнании в Зигмарингене. Власов являлся частью этой тактики отчаяния.

За всей этой шумихой кульминация в Праге 14 ноября всего лишь пыталась скрыть напряжение, которое накапливалось за кулисами. Неудивительно, что отношения КОНР с немцами и сепаратистами способствовали его обострению. До событий в Праге между персоналом Власова и германскими посредниками тянулись долгие «переговоры» по поводу текста предполагаемого манифеста. Похоже, некоторые пункты вызвали серьезные разногласия – в частности, ссылки (или их отсутствие) на нацизм, еврейство и западных союзников. Согласно двум независимым надежным источникам – одному немецкому и одному русскому, – в результате лично Гиммлер стал настаивать на том, чтобы добавить уничижительные ссылки на Запад и на евреев. Бухардт передал эти требования Власову, который несколько раздраженно согласился на «компромисс», включавший довольно умеренные антизападные ссылки, но отвергавший антисемитские сентенции. В итоге возобладал взгляд Власова. Даже закоренелые нацисты могли утверждать (как это сделало министерство пропаганды), что к концу 1944 г. из антизападной риторики можно было извлечь больше пользы, чем из антисемитской.

Провозглашенный в конце концов манифест был согласован с различными немецкими ведомствами, но он также включал в себя основную суть призывов, подготовленных подельниками Власова. «Четырнадцать пунктов», быстро ставшие кредо для последователей Власова, давали лишь минимальные ссылки на нацистскую Германию, настаивая на «новом свободном народном политическом устройстве без большевиков и эксплуататоров» и на «возвращении народам России тех прав, за которые они боролись и которые завоевали в народной революции 1917 г.».

Что касается национального вопроса, то окончательно принятая формулировка гарантировала «обеспечение равенства всех народов и их исконного права на национальное развитие, самоопределение и государственность (государственную самостоятельность)» (ст. 1). На первый взгляд, обращение имело большое значение для примирения с сепаратистами. На практике же примирение оказалось неподвластно слову. В глубине души ни одна из сторон не стремилась к достижению этой цели.