Захватывающее время

– Разве? – Она крепче сжимает мою руку. – Тогда почему ты так раздражаешься, стоит мне заговорить о твоем отце? Ты всегда закрываешься, когда я заговариваю о том, чтобы найти его. Но я действительно считаю, что тебе это необходимо – найти его и поговорить с ним. Если ты будешь знать, что произошло на самом деле, ты сможешь сделать так, чтобы с нами такого не случилось.

– Ты так думаешь? – Должен признать, что тема моего отца все еще раздражает меня, но я не могу показывать это сейчас, когда она корит меня именно за это.

– Да, я думаю именно так. – Больше никаких двусмысленных «ага». Теперь в ее тоне слышится только уверенность. – Я думаю, что попытаться стоит – ради того, чтобы мы были вместе.

– А что, если я узнаю нечто ужасное, например, что он серийный убийца или ведущий игрового шоу? Ты не откажешься от мысли, чтобы я поехал с тобой в Сент-Луис?

– Не откажусь, что бы ни случилось. Вопрос в другом: хочешь ли ты сам ехать со мной?

Конечно, мне следует поступить так, как советовал Рикки: набраться смелости и ответить ей «нет». Нет, я ни за что не стану искать своего отца и ни за что не поеду с ней в Сент-Луис. Что, в конце концов, у нас с ней ничего не получится. Но Рикки не сидит здесь и не смотрит в полные мольбы бледно-голубые глаза.

Поэтому я обнимаю ее за плечи, притягиваю к себе и говорю:

– Да, хочу. Из этого может выйти что-то стоящее. Ты абсолютно права. Жить вместе – это прекрасно. Это лучшая идея в истории вселенной.

Глава 52

Мы возвращаемся, и я чувствую, что настроение в банкетном зале изменилось. А может, все дело в том, что я перехожу на следующую ступень опьянения, на этап временного затишья, спускаюсь в долину, лежащую между пиками. Пики же – это то, как жизнь текла в последнее время. Она состояла практически из одних пиков, но на любом долгом пути горные вершины обязательно сменяются ровной долиной.

Я оглядываю зал, и на меня накатывает грусть, горькая радость, в которой горечи все же больше. Красота дурацкого убранства истрепалась и стала жалкой. Блеск померк. В атмосфере повисло разочарование. Улыбки кажутся фальшивыми, как картонные полумесяцы.

Мне в голову вдруг приходит мысль: мы все – стебельки травы на одной и той же лужайке. Мы выросли вместе, плечом к плечу, под одним и тем же солнцем, нас поливал один и тот же дождь. Но вы же знаете, что происходит с травинками? Как только наступает их лучшее время, кто-то обязательно их срезает.

Многих ребят уже нет в зале, они отправились праздновать дальше. Кэссиди и Маркуса нигде не видно. Не видно и Рикки. Но на танцполе еще немало народу, и это, наверное, самое плохое. Что в этой стремной музыке такого, что заставляет людей отрывать задницы от стульев? Она похожа на гул душеизъятеля атомных вампиров. А люди все равно танцуют, извиваются и смеются, даже изображают чувственные жесты, которые подсмотрели в телевизоре. Зак Уолдроп изображает из себя танцующего комика – это из-за того, что он плохо чувствует ритм. Мэнди Стэнсберри, моя старинная подружка из далекого дикого детства, крутит попой так, будто она юная знаменитейшая поп-дива. Или юная порно-дива? Хотя какая разница?

Мы больше не Поколение, которое быстрее света. Мы даже не новое Поколение Некст. Мы Дети, которым суждено скоро состариться, и мы собрались здесь, чтобы спрятаться от прошлого и будущего. Мы знаем, что происходит: будущее маячит впереди, как черные кованые ворота, а прошлое гонится за нами, как злобный доберман, только этот доберман будет бежать без остановки.

Но это ничего. Прочь страхи. Саттер Кили – ветеран жизни «под газом». Я отлично знаю все этапы, как знаю названия летних месяцев. И сейчас единственное, что я могу сделать, – это пересечь долину к следующей ступени, к этапу «клади на все и отжигай».

Когда диджей уходит на перерыв, я легонько пихаю локтем Эйми и говорю:

– Знаешь, бал потихоньку распадается в пыль. Нужна серьезная личность, которая обратила бы этот процесс вспять, и только мне это по силам.

Без дальнейших объяснений я врываюсь в кабинку диджея, горя желанием наполнить вселенную музыкой Дина Марина.

Но есть проблема: оборудование довольно сложное, а я уже принял немало, поэтому я отказываюсь от изначальной миссии и приступаю к новой, улучшенной. Теперь Саттермен самолично исполнит хиты Дина.

Я постукиваю по микрофону.

– Прошу внимания! Кто-то в центре зала кричит:

– Ого! Саттер!

– Я хочу немного поднять вам настроение. – Я произношу это мягко и задушевно, типично микрофонным голосом. – Добавить немного шику нашему вечеру. Капельку стиля.

Я начинаю с «Ты никто, пока тебя никто не любит», подражая низкому голосу Дина. Я щурюсь, как Дин, и размахиваю своей чашкой, как он.

– Ой! – восклицает кто-то за одним из столиков.

К сожалению, все слова я не помню, поэтому через несколько строчек перескакиваю на «Разве от любви не сносит крышу?». Но получается гениально. Идеальное смешение. Эти две песни емко описывают состояние мира. По сути, это не просто песни. Это откровения. Неожиданно бал теряет свою поверхностность и мелодраматичность и обретает глубину.