Захватывающее время

– Ну? – говорит миссис Гейтс. – Изменял? Не поднимая глаз, отец отвечает:

– Может быть. Немножко.

Думаю, это как раз тот случай, когда тайное стало явным и ты уже не можешь лгать. Понимаю, это звучит по-идиотски, но я все еще пытаюсь убедить себя в том, что это мама с ним плохо обращалась, и поэтому ему пришлось искать утешения на стороне.

– Проклятье! – восклицает миссис Гейтс. – Вот ответ в типично мужском духе! Как можно изменять немножко?

Отец снова надевает улыбку, только она уже не настоящая.

– Ты знаешь, как это бывает, – говорит он. – Идешь куда-нибудь выпить и приятно провести время, а потом одно цепляется за другое. Эти девицы ничего не значат. Некоторые из них потом не даже запоминаются.

– Некоторые? – говорю я. – А сколько их было? У отца такой вид, будто он и в самом деле мысленно пытается пересчитать их, но сдается.

– У меня не было при себе счетчика.

– Все. С меня достаточно того, что я услышала. – Миссис Гейтс хлопает ладонью по столу. – Не знала, что связалась с серийным насильником!

– О, черт. – Отец сконфуженно смотрит на меня. – Опять она преувеличивает. Я надеялся, что сегодня мы обойдемся без таких вещей.

Миссис Гейтс наклоняется вперед.

– Я не вещь.

– Я сказал совсем другое, что ты иногда… скажем… все излишне драматизируешь.

– Я не дра… дра… драмазирую. А чего ты ожидал от меня? Что я буду спокойно сидеть и слушать, как ты трахал баб, которых даже не любил?

– Эй, я не говорил, что не любил их. Я любил их всех, даже тех, с кем был всего сорок пять минут.

– Ого! Сорок пять минут, да? Тогда скажи мне, когда закончатся мои сорок пять минут?

Отец склоняет голову набок.

– Откуда мне знать? Я же не ношу часы. Даже я понимаю, что такое говорить не надо. Нарисованные брови миссис Гейтс взлетают вверх так быстро, что кажется, будто они сорвутся с ее лба и улетят.

– Теперь я услышала все! Ты – подлый кобель. Ты заставил меня поверить, что я нужна тебе, и я ради тебя бросила мужа и двоих детей.

– Детей? Да твоим детям уже за двадцать! Кроме того, я никогда не просил, чтобы ты кого-то бросала.

Она краснеет до корней крашеных волос.

– По-твоему, можно вот так выбросить меня, как старую, обглоданную кость? Ну, сейчас ты узнаешь, что я думаю об этом. – Она берет блюдо с отборными жареными ребрышками и швыряет их в отца.

Десятицентовики на его рубашке скрываются под потеками соуса.

– Какого черта! – восклицает он, глядя на темные пятна.

Это могло бы стать звездным часом миссис Гейтс, и она могла бы с триумфом покинуть сцену, но она еще не закончила:

– Посмотрим, понравишься ли ты дамочкам в таком виде. – Она взмахивает рукой, и пивная кружка летит на плиточный пол и разбивается на мелкие осколки.

Отец говорит:

– Господи, да успокойся ты, – но тут подходит хозяин заведения и заявляет:

– Черт побери, Томми, – Томми – так зовут моего отца, – я же просил тебя не приводить сюда эту психопатку, когда она напьется. Быстро уводи ее, пока она тут все не переломала.

– Но ко мне приехал сын, – говорит отец.

– Плевать. Люди приходят сюда отдохнуть, а не смотреть на все это дерьмо.

– Да я за любые деньги тут не останусь, – заявляет миссис Гейтс. Она вскакивает и тут же валится на стол, и кружка отца падает на пол вслед за ее.

– Угомонись, – говорит ей отец. Он встает, бросает на стол двадцатку и говорит: – Саттер, расплатись по счету. Я ей помогу.

Я отвечаю:

– Конечно. – Естественно, двадцатки мало, чтобы рассчитаться за ребрышки и пиво, поэтому нам с Эйми приходится добавлять свои деньги. Наконец все вопросы улажены, и мы уходим из заведения.

Моросит дождик, и фонарь на дальнем конце парковки освещает орущую миссис Гейтс:

– Пошел прочь, ты, козел в волчьей шкуре!

– Прекрати, – говорит ей отец. – Успокойся. Ты все неправильно поняла.

Однако совершенно очевидно, что миссис Гейтс успокаиваться не намерена. Вместо этого она берет свою огромную, как шар для боулинга, сумку за длинный ремешок и, размахнувшись, бьет отца по лицу.

– Не смей мне указывать! – кричит она и снова замахивается сумкой.

Отец пригибается, закрываясь руками, но миссис Гейтс, свирепая, как средневековый воин, бьет его сумкой снова и снова.

– И больше не смей просить у меня взаймы, – орет она и – бум! – сумка врезается в отцовское плечо. – Ты отдашь мне все, что задолжал, до последнего цента! И не думай, что тебе удастся увильнуть. Что, решил захапать мои денежки и сбежать? Не получится! – Бум, бум, бум.

Наконец отец хватает ее за руки и прижимает к своей машине. Она тяжело дышит и бормочет:

– Никчемный сукин сын. Ты хоть понимаешь, какой ты? Никчемный.

Я предлагаю отцу загрузить ее в мою машину и отвезти домой, но отец качает головой:

– Спасибо, Саттер, но лучше я отвезу ее сам. И поговорю с ней наедине.

– Нам ехать за тобой?

– Нет, не надо. Езжайте к моему дому. Встретимся там через полчаса.

– А ее машину ты оставишь здесь?

– С ней ничего не случится. – Он улыбается так, будто ничего не произошло.

– Ты точно приедешь домой через полчаса?

– Точно, минута в минуту.

Глава 61