Заклание волков

- Прошу прощения, - тихо молвила она, протискиваясь мимо Бэрдена. Женщина натягивала перчатки и смотрела на него странным неподвижным взглядом, которому, говорят, специально обучают монахинь. Ей уже под сорок, подумал инспектор, и красота увяла. Да тут ещё тяжелые времена. Он учтиво распахнул для неё дверь.

- Большое спасибо, - проговорила женщина, но не с благодарностью, а скорее с легким удивлением, как человек, давным-давно отвыкший от таких знаков внимания и навсегда примирившийся с этой потерей.

- Надо полагать, вы не видели ни одной из этих вещей? - сердито спросил Бэрден, сунув под мясистый нос Нобби опись похищенных изделий из стекла.

- Я уже говорил вашему молодому помощнику, сэр.

Дрейтон едва заметно напрягся и сжал губы.

- Поглядеть, что ли?

Нобби открыл рот, чтобы обратиться к инспектору с жалобными увещеваниями, и его зубы засверкали золотыми пломбами, такими же яркими, как позолота на часах. Но Бэрден сказал:

- Не вздумайте отсылать меня за ордером. На улице слишком холодно.

Обыск ничего не дал. Когда Бэрден вышел из подсобки, его руки были красны от холода и совсем онемели.

- Пещера Аладдина за полярным кругом, - проворчал он. - Ладно, пока все.

Поскольку Нобби не только скупал краденое, но и от случая к случаю подрабатывал в полиции осведомителем, инспектор коснулся нагрудного кармана, который слегка оттопыривался, нарушая строгие линии нового костюма. Там лежал бумажник.

- Можете что-нибудь сообщить?

Нобби склонил свою садово-огородную голову набок и с надеждой в голосе ответил:

- Обезьяна Мэтьюз на воле.

- Сказали бы что-нибудь новенькое, - прошипел Бэрден.

Когда они вернулись в участок, двери уже починили, и теперь открыть их можно было только с великим трудом. Сержант Кэм сидел спиной к конторке и тюкал на машинке; его палец завис в теплом воздухе, на лице застыла озадаченная мина. Завидев Бэрдена, он произнес так злобно, как только позволяли его природное тугодумие и бычья невозмутимость.

- Только что от него избавился.

- От кого?

- От шута, который пришел, когда вы собирались уезжать.

Бэрден рассмеялся.

- Вы не в меру сострадательны, Кэм.

- По-моему, он решил, что, если поканючит подольше, я отправлю к нему домой констебля Пича делать уборку. Он живет в коттедже "Под айвой" на Памп-лейн, вдвоем с сестрой, только сейчас она уехала, бросив его на произвол судьбы. Во вторник отправилась на вечеринку и не вернулась.

- И он пришел сюда, потому что нуждается в домработнице? - с легким любопытством спросил Бэрден. Полицейские стараются по мере возможности избегать внесения новых имен в списки пропавших без вести.

- Говорит, что не знает, как ему быть. Энн никогда прежде не уезжала, не оставив записки. Энн - то, Энн - сё. Как будто она была опекуншей собственного братца.

Сержант был человеком словоохотливым. Интересно, подумал Бэрден, насколько много отсебятины Кэма в пространных причитаниях Руперта Марголиса?

- Старший инспектор здесь? - спросил он.

- Вон идет, сэр.

На Уэксфорде было пальто. То самое безобразное серое пальто, которое никогда не сдавали в чистку. И цвет, и фактура мягкого материала делали Уэксфорда ещё больше похожим на слона, особенно сейчас, когда он тяжело спускался по лестнице, засунув руки в глубокие карманы, которые оттопыривались и сохраняли форму здоровенных кулаков старшего инспектора, даже если самих кулаков в них не было.

- Идете искать кормушку, сэр? - спросил Бэрден.

- Вообще-то можно и закусить, - Уэксфорд толкнул дверь. Та застряла, и ему пришлось толкнуть её ещё раз. Кэм со злорадной ухмылочкой повернулся к пишущей машинке.

- Есть новости? - поинтересовался Бэрден, когда они очутились среди ваз с гадючьим луком и угодили под порыв ветра.

- Ничего особенного, - отвечал Уэксфорд, плотнее натягивая шляпу на голову. - Обезьяна Мэтьюз на свободе.

- Неужели? - молвил Бэрден, подставляя ладонь под первые капли холодного дождя.

3