Заклание волков

Как раз там, под деревьями, он видел её в понедельник. Ветви мокрой аркой нависали над водой, но посыпанная гравием дорожка под ними уже высохла. К тому же, под деревьями стояли непиметные деревянные скамейки.

— Не могу. Я не должна поздно возвращаться домой.

— Тогда как-нибудь в другой раз.

— Холодно. И все время льет дождь. Мы же не можем ходить в кино каждый вечер.

— Куда вы ходили с ним?

Она наклонилась подтянуть чулок. Ступив в лужу, Линда обрызгалась, и на ноге расплылись темно-серые пятна. Это движение пальцев, скользящих по ноге и подтягивающих чулок, было более вызывающим, чем любые духи.

— Он брал напрокат машину.

— Я тоже возьму, — сказал Дрейтон.

Они дошли до дверей магазина. Темные и влажные булыжники мостовой напоминали каменный пол пещеры, омываемой прибоем. Линда посмотрела вверх, на высокую стену и темное окно своего дома.

— Вам нет нужды заходить в дом немедленно, — сказал Дрейтон. — Давайте укроемся от дождя.

Под навесом лило так же, как на улице, но зато было темнее. У их ног бежал ручей в сточной канаве. Дрейтон взял Линду за руку.

— Завтра я раздобуду машину.

— Хорошо.

— Что случилось? — резко и раздраженно спросил Дрейтон, которому хотелось видеть лицо Линды спокойным и безмятежным, а не искаженным волнением. Ее глаза бегали, смотрели то в один конец переулка, то в другой, или на залитую дождем стену. Дрейтон жаждал увидеть её желание, на худой конец, уступчивость. Но Линда, похоже, боялась, что за ними наблюдают. Он подумал о её тощей матери с блестящими глазами-бусинками, о таинственном отце, который лежал хворый за этой кирпичной стеной.

— Боитесь своих родителей?

— Нет, вас. Вашего взгляда.

Дрейтон слегка обиделся. Он смотрел на неё долгим, напряженным, неподвижным, давно заученным и отрепетированным взглядом, которые многие девушки находили очень волнующим. Вожделение, гораздо более сильное, чем обычно, придавало естественности этой игре. Констебль был обескуражен таким вялым откликом. Он уже собирался повернуться и скрыться в промозглом сумраке, но прикосновение изящных рук, медленно скользивших по куртке вверх, к плечам, остановило его.

— Вы напугали меня, — сказала она. — Вы этого и хотели?

— Вы знаете, чего я хочу, — ответил Дрейтон и, склонив голову, поцеловал Линду, не давая ей касаться мокрой холодной стены. Сначала она обмякла, сделалсь податливой, но потом её руки жадно обвили его шею, а когда губы раскрылись, отвечая на поцелуй, Дрейтон затрепетал от ощущения великой победы.

Высоко над их головами вспыхнул оранжевый прямоугольник окна. Глаза Дрейтона были закрыты, но свет причинял им боль даже сквозь смеженные веки.

Линда испустила долгий вздох и медленно отстранилась от констебля. Блаженство прервалось, едва успев начаться.

— Меня ждут, — судорожно дыша, молвила девушка. — Я должна идти.

— До завтра, — сказал Дрейтон. — До завтра.

Линда долго искала ключ, тихонько чертыхаясь, и констебль с волнением наблюдал за ней. Это ему она обязана своей неловкостью, это он выбил её из колеи. Его мужская сущность наполнилась радостью победы.

— До завтра, — улыбка получилась застенчивой и манящей. Дверь за Линдой закрылась, холодно и резко звякнул колокольчик.

Дрейтон остался один. Свет в окне погас. Констебль будто к месту прирос и только водил большим пальцем по губам. По-прежнему лил дождь, фонари горели желтовато-зеленым светом. Дрейтон подошел поближе к фонарю и осмотрел свой палец с длинным бледным мазком губной помады. Она была не розовой, скорее, цвета загорелой кожи. Дрейтону казалось, будто вместе с помадой Линда оставила на его губах частицу себя, клочок кожи или капельку пота. Спереди к куртке прилип её длинный светлый волос. Он рассматривал эти следы близости как своего рода обладание Линдой. Один на мокрой улице он облизал заляпанный помадой палец и почувствовал волнение.

Из переулка вышла кошка с блестящей от воды шерстью и щмыгнула в дверь. Неба не было видно, только туман, а за ним — черный сумрак. Дрейтон натянул на голову капюшон и отправился домой.

8

К югу от Кингзмаркхема, с восточной и южной сторон к Помфрету прилегал хвойный лес площадью тридцать или сорок квадратных миль. Он назывался Черитонским. Культурные посадки, состоявшие главным образом из елей и лиственниц, отличались резкой, неанглийской красотой, а зеленая равнина за ними казалась похожей на альпийские луга. Со стороны Помфрета к лесу примыкали новые кварталы маленьких белых домов. Разноцветными дверями и отделкой из сосновых досок они напоминали швейцарские сельские домики. К одному из них, выкрашенному в желтый цвет, с новой подъездной дорожкой, приближался воскресным утром сержант Мартин. Он искал человека по имени Кэркпатрик.