Заклейменная. История о том, как я сбежала из секс-культа

В детстве я часто оказывалась словно между двух огней, желая быть, как все, и в то же время выражать собственное мнение. Меня воспитали в Ванкувере двое добрейших специалистов по психическому здоровью, на которых повлиял социальный климат и политическая активность 1960-х и начала 1970-х годов. Одно из моих самых ярких детских воспоминаний – как восьмилетняя я отбираю игрушку «Мой маленький пони» у одной из девочек в моей команде Брауни[4]. Тем вечером дома моя мать с сочувствием, совершенно без осуждения села на кровать, поговорила со мной и заставила задуматься, почему сделанное мной не хорошо и как мне нужно

это исправить. Она поделилась со мной мыслью, что ребенок иногда крадет то, что считает отобранным у него. Мама была похожа на певицу канадско-еврейского происхождения Джоан Баэз[5] – очень умная, со струящимися волосами, в бархатном платье с марокканскими бусинами до пола, беззаветно влюбленная в фолк-музыку Ее специализацией было обучение в раннем детстве, и она вырастила меня, веря, что детей нужно воспитывать с уважением, давать им возможность развиваться и узнавать, кто они такие.

Мои родители ценили доброту. Мама влюбилась в отца после окончания университета в 1970-х годах, когда они с компанией друзей пытались открыть вегетарианское кафе в Йоркшире, в Англии. И да, их кафе под названием «Аллигатор» еще существует. Мой папа всегда был человеком, который никогда не откажется от своих убеждений, чего бы это ему ни стоило. В молодости он отринул аристократические традиции родителей, настоящих лорда и леди и вместо этого принял участие в демонстрациях в доках, выступая за честную оплату и улучшение условий труда для рабочих профсоюзов. Мое детское воспоминание об отце: он поет под гитару, маршируя в мирном протесте.

Даже расставшись, когда мне было почти три, родители объединились, будучи прогрессивны-

ми и сознательными людьми, чтобы воспитать меня как партнеры еще до того, как появился модный сейчас термин «совместное родительство». Они записали меня в детский сад районной школе, которая напоминала мне отдельный остров: кирпичное здание на огромном поле, с видом на пляжи, известные как Испанские Берега. Я жила ради занятий по литературе и театру. Обладая богатым воображением, я часто фантазировала, подружек у меня особо не было, ведь я была одной из двух девочек в нашей группе садика. После занятий, пока активные мальчишки играли в футбол, я играла с более добрыми мальчиками из моего класса, или шла одна целый квартал домой, чтобы сделать украшения на волосы, которые летом продавала на пляже.

Каждое лето с двенадцати лет мои родители отправляли меня в иудейский летний лагерь левых взглядов, откуда я возвращалась уверенной и смело велела парням из старшей школы отвалить, когда они поднимали руки и кричали мне: «Хайль, Гитлер!». Мне нравилось проводить лето в лагере, потому что я ощущала, что там мое место, и именно там, будучи подростком, я смогла развить навыки лидера и вожатого в лагере. Вернувшись в школу, я поняла, что мне интересно с ребятами, занимающимися театральным искусством. Я ходила в старшую школу в полосатых колготках и ботинках «Доктор Мартинс», одева-

лась в фиолетовые юбки или клешенные брюки и конверсы. Мои формы округлились только в двенадцатом классе, а до этого меня дразнили еще сильнее. Я прекрасно понимаю, что это усугубило проблемы восприятия самой себя. Быть еврейкой театралкой и гиком в Ванкувере было не круто… И уж тем более такой еврейкой театралкой гиком. Милая? Возможно. Красивая? Если вам нравились большие фиолетовые очки и брекеты, то конечно. Но даже в присутствии своих друзей я часто чувствовала себя изгоем. Я была классическим гадким утенком.

В старшей школе большинство подростков тихонько выбирались выпить и пообниматься, а я ходила на мастер-класс по личностному развитию в доме престарелых. Его порекомендовала мама, находился он у побережья, куда добраться можно было только на пароме. Разделяя интересы моих родителей к психологии и к тому, что двигает людьми, я начала свой путь самопознания. Наконец я оказалась на сцене театра в старшей школе, где завела друзей, с которыми меня что-то связывало и с которыми я проводила много времени. Актерское мастерство стало той сферой, где я могла выразить себя и почувствовать, что мое место на сцене.

В то же время родители объяснили мне важность задачи изменить наш мир к лучшему. Испытывая проблемы странного подростка, я тогда еще не понимала, что именно то, что от-