Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы

В июне 1940 г. началось формирование механизированных корпусов, включавших две танковые и одну моторизованную дивизию, мотоциклетный полк. Эти громоздкие соединения оказались абсолютно неприменимыми в «живых», неучебных боях. А идея «старых военспецов», поддержанная Тухачевским и Якиром, о формировании механизированной (танковой) армии в приграничных округах была намертво забыта. (Только в 1942 г. Ставка осознала необходимость создания подобных армий.) В начале марта 1932 г. под руководством Тухачевского, тогда – замнаркома обороны, начальника вооружений, состоялось заседание комиссии по реализации большой танковой программы. Было решено внести изменения в существующую организацию механизированных бригад и корпусов. В частности, в корпусе предполагалось иметь две-три механизированные бригады, один-два пулеметно-стрелковых батальона на транспортерах. К сожалению, и это предложение в дальнейшем было забыто – до начала Великой Отечественной войны.

В целом в период сталинских репрессий было истреблено высшего и старшего командного состава больше, чем СССР потерял за все четыре года Великой Отечественной войны. В письме всемирно известного публициста Эрнста Генри (отлично знавшего по антифашисткой работе М. Н. Тухачевского и многих других участников «Дела военных») к И. Г. Эренбургу есть характерные строки: «Никакое поражение никогда не ведет к таким чудовищным потерям командного состава. Только полная капитуляция страны после проигранной войны может иметь следствием такой разгром. Как раз накануне решающей схватки с вермахтом, накануне величайшей из войн Красная Армия была обезглавлена. Это сделал Сталин» [407].

§ 3. Европейское эхо московских расстрелов

«Дело военных» закончилось расстрельным залпом, и его эхо разнеслось далеко за пределы Советского Союза. За происходившим внимательно следили противники, которым через два года, в 1939-м, предстояло стать друзьями, а еще через два, в 1941-м, – заклятыми врагами. Колоритные воспоминания оставил гитлеровский министр пропаганды И. Геббельс. Через два дня после казни Тухачевского и других военачальников, 15 июня 1937 г., он зафиксировал в дневнике: «Кровавые приговоры в Москве ужасают. Там уже ничего не разберешь. Там все больны. Это единственное объяснение происходящего там. Огромное потрясение во всем мире» [408]. На следующий день: «Бойня в Москве вызывает большое потрясение во всем мире. Говорят об очень серьезном кризисе большевизма… Россия терпелива» [409]. Днем позже: «Пляски смерти в Москве возбуждают отвращение и негодование. Опубликованный список расстрелянных за короткое время показывает всю глубину болезни» [410].

Третий рейх ждал подробностей о процессе военных. К. Шпальке сообщал: «В начале 1937 г. я докладывал Бломбергу свою оценку заговора троцкистов и группы Тухачевского. В результате я был вынужден уйти из отдела Т-3 (этот отдел занимался разведкой по иностранным армиям, Шпальке был его референтом). Бломберг сказал мне в конце доклада раздраженным тоном: «Вы рассказываете здесь сказки…» При этом присутствовал Кейтель, который самодовольно ухмылялся и одобрительно кивал головой» [411].

Военный атташе Германии в Москве Э. Кестринг 21 июня 1937 г. докладывал в Берлин: