Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы

Об одном из первых контактов с Гитлером советский полпред в Берлине Л. М. Хинчук писал в наркомат иностранных дел: «Гитлер произнес большую речь, в которой он говорил о том, что правительство в Германии теперь твердо и устойчиво и тот сделает ошибку, кто станет предполагать, что в Германии может быть речь о каких-нибудь дальнейших политических переменах… Гитлер продолжал, что существование национал-социалистов установлено раз и навсегда… Он сказал, что независимо от разности миросозерцания обеих стран, их связывают взаимные интересы, и эта связь носит длительный характер. Это верно и для экономической области, и политической, потому что трудности и враги у них одни и те же. Советы, например, должны заботиться о своей западной границе, Германия же должна заботиться о своей восточной границе. У Германии тяжелое экономическое положение, но и у Советов оно нелегкое… В трудном положении настоящей эпохи Гитлер считает, что падение национал-социалистического строительства для Германии явилось бы такой же катастрофой, как, например, падение советской власти для России» [448]. Это было сказано 28 апреля 1933 г.

5 мая 1933 г. Гитлер ратифицировал Московский протокол [449], с чем тянули до него все предыдущие канцлеры. Центральный печатный орган нацистов «Фолькишер беобахтер» откликнулась на ратификацию громадной редакционной статьей в двух номерах. Геббельс провозглашал: «Этим актом национальное правительство Германии продемонстрировало, что оно намерено сохранять и развивать в дружественном духе политические и экономические отношения с Советским правительством» [450].

Показательна реакция Гитлера на выступление его ближайшего сподвижника, министра экономики А. Гугенберга на Международной экономической конференции в Лондоне 17 июня. В меморандуме министра речь шла об утраченных рейхом колониях, о необходимости новых земель «для энергичной немецкой расы», а также, кроме критики в адрес СССР, о его расчленении и должной эксплуатации богатств Украины [451]. Лондонская «Дейли геральд» назвала меморандум прямой угрозой германской агрессии против СССР. Официальный германский МИД в ответе на запрос советской стороны отверг подобный подтекст. Бюлов, представитель германского МИДа, убеждал советскую сторону, что, говоря о новых поселениях, Гугенберг имел в виду Канаду, Чили и вообще Южную Америку. Говоря о колониях – Африку. А Россию он попрекал низкой покупательной способностью [452]. Тем не менее, Гитлер немедленно отозвал Гугенберга из Лондона и к крайнему неудовольствию вице-канцлера Ф. Папена демонстративно вынудил министра уйти в отставку [453].

Относительно «планов строительства Великой Германии Розенберга», предусматривающих «крестовый поход» против России и ее расчленение, Бюлов заявлял советскому полпреду: «Розенберг не имеет государственного статуса. Позвольте начистоту, господин Хинчук. Что бы вы сказали, если бы мы начали цитировать вам рассуждени я основателя СССР Ленина о мировой революции? Или статьи из журнала Коминтерна? Ведь если бы мы исходили в своей практической политике из буквального их анализа, то нам бы уже давно следовало сойтись с Россией в смертельной схватке. А мы покупаем у вас рожь и продаем вам краны, трубы и турбины… Германия в отношении СССР стоит на точке зрения традиционных дружественных отношений и никогда не примет того участия в интервенции Антанты против вас, к которой нас кое-кто подталкивает» [454].

Тем не менее, по мнению Гитлера, союз России с Германией был невозможен:

«Между Германией и Россией расположено Польское государство, целиком находящееся в руках Франции. В случае войны Германии-России против Западной Европы Россия раньше, чем отправить хоть одного солдата на немецкий фронт, должна была бы выдержать победоносную борьбу с Польшей» [455].

Во внутрипартийных и правительственных кругах (по сути становившихся в Германии единым целым) уже с первых дней установления власти нацистов их лояльность в отношении СССР стала заменяться неприкрытой агрессией. Выступая 3 февраля 1933 г. на секретном совещании с руководством рейхсвера, Гитлер следующим образом определил перспективную внешнеполитическую цель: «Захват нового жизненного пространства на востоке и его беспощадная германизация» [456]. Тем не менее, ряд высокопоставленных деятелей нацистского режима призывал не повторять ошибки одновременного выступления против Англии, Франции и России [457].

Таким образом, приход нацистов к власти должен был означать, что период тесного военно-политического сотрудничества двух стран закончился: этого требовали прежние жесткие антифашистские декларации советских лидеров, парирующие антисоветские и антирусские настроения верхушки НСДАП и нового германского рейхсканцлера – Гитлера.