Заклятая дружба

«30 декабря 1930 г. Ленинград. Сов. секретно

Уважаемый товарищ Сталин!

В разговоре со мной во время 16-го партсъезда по поводу доклада Штаба РККА, беспринципно исказившего и подставившего ложные цифры в мою записку о реконструкции РККА, Вы обещали просмотреть материалы, представленные мною Вам при письме, и дать ответ.

Учитывая Вашу занятость, я думаю, что Вы физически не будете в состоянии ни просмотреть мои материалы, ни сличить их с докладом Штаба РККА. В связи с этим у меня к Вам очень большая просьба: поручить просмотреть материалы и разобраться в них ЦК или товарищам по Вашему усмотрению.

Я не стал бы обращаться к Вам с такой просьбой после того, как вопрос о гражданской авиации Вы разрешили в масштабе большем, чем я на то даже рассчитывал, а также после того как Вы пересмотрели число дивизий военного времени в сторону значительного его увеличения. Но я все же решил обратиться, так как формулировки Вашего письма, оглашенного тов. Ворошиловым на расширенном заседании РВС СССР и основанного, как Вы мне сказали, на докладе Штаба РККА, совершенно исключают для меня возможность вынесения на широкое обсуждение ряда вопросов, касающихся проблем развития нашей обороноспособности» [101].

В подтверждение последнего тезиса командующий ЛВО напоминал, что исключен как руководитель по стратегии из Военной академии РККА, где вел этот предмет в течение шести лет. И тем не менее, «столь же решительно, как и раньше» Тухачевский, осознававший «ложность своего положения», в письме Сталину утверждал, что Штаб РККА исказил предложения его записки и подменил целый ряд цифр, чем представил их в «фантастической абсурдной» форме. Командующий ЛВО в дополнение к записке отправил Сталину документы, подтверждающие эти искажения. В дополнение к ранее посланным материалам, Тухачевский доложил о последних наработанных данных по вопросу о массовом танкостроении.

В первом письме к Сталину он писал о том, что «при наличии массы танков встает вопрос о разделении их по типам между различными эшелонами во время атаки, в то время как в первом эшелоне требуются первоклассные танки, способные подавить противотанковые пушки, в последующих эшелонах допустимы танки второсортные, но способные подавлять пехоту и пулеметы противника» [102].

Тухачевский писал вождю с максимальной подробностью, с детальным погружением в специфические промышленно-производственные и сугубо военно-технические детали – это был единственный шанс обойти Ворошилова, не способного к подобному анализу, о чем знал и Сталин. «Устоявшаяся на опыте империалистической войны консервативная мысль представляет себе развитие танков в тех сравнительно небольших массах, в каких их видели в 1918 г. Такое представление явно неправильно. Уже к 1919 г. Антанта готовила 10 тыс. танков, и это почти на пороге рождения танка. Представление будущей роли танков в масштабе 1918 г. порождает стремление соединить в одном танке все, какие только можно вообразить, качества. Таким образом, танк становится сложным, дорогим и неприменимым в хозяйстве страны. И наоборот, ни трактор, ни автомобиль не могут быть непосредственно использованы как основа такого танка. Совершенно иначе обстоит дело, если строить танк на основе трактора и автомобиля, производящихся в массах промышленностью. В этом случае численность танков вырастет колоссально…» [103]Тухачевский фактически предлагал поставить мирную промышленность на военные рельсы. Командуя Ленинградским ВО, он искал пути усиления военно-промышленного комплекса. Исследуя деятельность крупнейших ленинградских предприятий, он считал не только возможным, но и необходимым за счет продукции, нужной советскому сельскому хозяйству, наладить выпуск военной техники новейших образцов.