Заклятая невеста (СИ)

С каждой утекающей в тишину секундой я все сильнее чувствовала набирающее силу отчаяние: в любое время Золтер мог поинтересоваться, чем я занята, и явиться сюда.

— Магия жизни и магия смерти.

Тишина.

Библиотека не хотела со мной разговаривать, или я задавала не те вопросы.

Оглядев огромную залу, запрокинула голову: надо мной висел поблескивающий приглушенными искрами светильник. Когда я была маленькой, Винсент создавал их для меня, и мне нравилось тыкать пальцем в прозрачную оболочку. Они не жглись, только смешно пружинили, ударяя легким теплом, отзываясь на мою магию, а я заливалась смехом.

Однажды нас за этим занятием застала матушка (точнее, няня ей доложилась), и больше Винсент мне светильников не делал.

— Иди сюда, — я протянула руку, позволяя магии чуть согреть сердце.

И шар покорно поплыл ко мне, вспыхивая от прикосновения.

Сколько я себя помню, никогда не была особенной. Моя магия жизни — пожалуй, единственное, что меня выделяло, но если брата с сестрой действительно можно было назвать выдающимися, то я, долгие годы вынужденная ее прятать, не раскрылась даже наполовину.

Зато как-то странно раскрылась в Аурихэйме, то и дело проваливаясь в спонтанно возникающие порталы.

— Почему я не могу заниматься магией, матушка?! Ведь Винсент и Тереза…

— Винсент и Тереза значительно сильнее вас, леди Лавиния, — у матушки раздуваются ноздри. Глаза — зеленые, как трава, сверкают, волосы убраны наверх легкими волнами (казалось бы, небрежными, но ни единого волоска не выбьется из прически).

— Но я ведь тоже могу стать сильной! — выдыхаю я. — Я тоже…

— Довольно! — Матушка едва повышает голос, но в нем сейчас звенит сталь. Поразительно, как в этой миниатюрной и хрупкой женщине может сочетаться такая сила и видимость мягкости. О да, для всех она леди Илэйн Биго, кроткая жена своего мужа, только домашние знают, что даже отец не всегда способен совладать с ее силой.

Нет, она никогда не станет кричать, никогда не перейдет грань, она — воплощение женственности, леди до кончиков пальцев. Тем не менее спорить с ней бессмысленно, особенно когда ее взгляд темнеет до цвета ночной листвы.

— Ты никогда не будешь заниматься магией, Лавиния. Твоему мужу это не понравится.

— Почему?

— На сегодня хватит вопросов.

Да, в Энгерии мужчины смотрели на сильных женщин-магов с опаской, особенно учитывая, что от года к году магия в нашем мире слабела. Кому же охота обзавестись женой, которая в случае чего подбросит в воздух. Так, ненароком.

Тем не менее сейчас мне казалось, что я очень близка к разгадке, просто хожу вокруг да около. Что самое удивительное, отец, ярый поклонник магии, обучавший Терезу и Винсента, ко мне даже не приближался. Да что там, он вообще ко мне редко приближался, за исключением обязанностей по исполнению отцовского долга на людях.

«Ищите любое упоминание о вашей семье».

Слова Эльгера вдруг всплыли в памяти так отчетливо, как если бы он сейчас стоял рядом со мной в этой библиотеке.

— Уильям Биго де Мортен, — назвала имя отца.

Ничего.

— Илэйн Варриль Дюхайм.

Девичья фамилия моей матери, берущая начало от нашего далекого предка, сильнейшего некромага, вошедшего в историю Энгерии, тоже была встречена тишиной.

— Роберт Дюхайм! — выдохнула.

Библиотека молчала.

Принимать свое поражение всегда тяжело, и эта тяжесть сейчас легла на сердце каменной печатью. Я медленно повернулась к двери, когда от стены отделилась легкая дымка и скользнула ко мне.

— Роберт Дюхайм, — произнес мужской голос, низкий и темный, от которого у меня мурашки побежали по телу. — Элленари, ушедший из Аурихэйма по своей воле, сильнейший некромаг мира смертных за все времена, с помощью армии нечисти подаривший свободу крохотному государству мира людей, Энгерии. Убит собственным королем, Витэйром, пожелавшим присвоить себе славу освободителя. Прародитель женщины, подарившей мне знание о любви и дочь, чья магия однажды послужит Аурихэйму.

Дымка растаяла: так же, как заметавшееся по просторному залу эхо, а я все еще стояла, не в силах пошевелиться.

Потому что это был голос моего отца.

9

Я не знала, что делать с полученной информацией. Не представляла, как ею распорядиться. Отец не сумел бы оставить здесь знания о Дюхайме, обо мне и о маме, не будь он элленари. А мама… теперь я могла понять, почему она была так против моего обучения. Она знала. И она тоже была элленари, если верить тому, что я услышала про Дюхайма. С другой стороны, я уже не знала, чему верить, зато становилось понятно, почему Золтер так за меня держится.

Я из рода Альхиины и его матери.

Пока я здесь, Аурихэйм будет жить.

И вся моя жизнь — одна большая ложь.

Если бы у меня было время погрустить по этому поводу, я бы точно впала в меланхолию, но времени не было. Поэтому я стояла, смотрела на залитый солнцем оживающий мир и думала, думала, думала.