Заклятие древних маори

— После концерта Квестинг возвращался с фонариком, — продолжил Фолс. — Луна ещё не взошла, и он освещал себе путь, продвигаясь вдоль тропы, помеченной белыми флажками. Поднявшись на холм, возвышающийся над Таупо-тапу, он не увидел белых флажков, поскольку флажок, который был на самой вершине, кто-то выдернул. Однако выцветшие красные флажки, которые обозначали старую тропу, разрушенную кипящим источником, он видел. Сами знаете — там несколько холмов, а в темноте все они выглядят одинаково. Так вот, я считаю, что именно красные флажки и привели Квестинга к жуткому концу. И я убеждён: убийца Квестинга прекрасно знал, что тот не различает цвета.

III

Кто в детстве не играл в калейдоскоп — встряхнёшь его, и цветастый винегрет мгновенно преобразуется в симметричный узор. Дайкону показалось, что такой волшебный фокус мистер Фолс только что проделал с беспорядочной мешаниной фактов, окружающих гибель Мориса Квестинга.

Сам Фолс, между тем, продолжал:

— Характерной чертой дальтоников является их нежелание признавать свою неполноценность. Великий Ганс Гросс[21], например, утверждал, что уличённый в цветной слепоте дальтоник начинает вести себя как провинившийся сорванец, совершая подчас необъяснимые по нелепости поступки. Вот и Квестинг, в ответ на обвинение доктора Акрингтона в покушении на жизнь мистера Смита, вместо того, чтобы чистосердечно признаться в собственном несовершенстве, заявил, что светофор не работал. Позднее мистер Смит сказал, что Квестинг сослался на то, что перепутал сигнал из-за защитного экрана.

— Да, но… — начал было Саймон, но опять замолк на полуслове. — Продолжайте.

— Благодарю вас. Так вот, дальтоники в большинстве своём путают зелёный цвет с красным, тогда как темно-розовый, вишнёвый и красновато-коричневый цвета воспринимают как голубой. Поэтому в темноте красноватый флажок скорее всего показался бы Квестингу бесцветным. Впрочем, сравнить цвет его было всё равно не с чем, поскольку белый флажок исчез. Теперь посмотрим, как согласуются эти новые факты с оставшимися на тропе следами. Если я ошибусь, сержант Уэбли меня поправит — ведь я работал при свете фонарика.

Уэбли негромко крякнул, но ничего не сказал.

Почесав кончик носа, Фолс продолжил:

— Я рассмотрел бороздку, оставленную в земле железным стержнем и пришёл к выводу, что кто-то колотил по нему ботинком или иным тяжёлым предметом. Между тем, когда мы шли на концерт, флажок был на месте и тропа была целой. Напротив, никто из возвращавшихся с концерта флажка не видел, да и на состояние тропы внимания не обратили. Если не считать полковника Клэра, который, возвращаясь самым последним, поднялся на холм и упал.

— А? — встрепенулся полковник. — Кто упал?

— Ты, Эдвард, — сказал ему доктор Акрингтон. — Проснись наконец.

— Что? Ах, да. Я и в самом деле упал. Это я точно помню.

— Может быть, полковник, вы наступили как раз на то место, где раньше был флажок, а расхлябанная почва подалась под вашими ногами и вы провалились в ямку? Из-за этого и упали.

— Постойте-ка, — задумчиво произнёс полковник. — Дайте пораскинуть мозгами.

— Чем? — ехидно переспросил шурина доктор Акрингтон, разражаясь обидным смехом.

— Перестаньте, дядя Джеймс! — воскликнул Саймон. — Не унижайте папу.

— Пока наш мыслитель погружён в раздумья, — произнёс доктор Акрингтон, не обращая на него внимания, — я хочу заметить следующее, Фолс. Если ваша версия верна, то флажок должны были сбросить уже после того, как мы пришли на концерт.

— Совершенно верно.

— Более того, все мы намеревались вернуться в машине Гаунта.

— Тоже справедливо, — с одобрением сказал мистер Фолс.

— А наш метис во время концерта выходил из зала.

— И вернулся, когда мистер Гаунт столь блистательно декламировал монолог, посвящённый кануну Криспианова дня.

— В сцене под Азинкуром?

— Да. Итак, полковник?

Полковник Клэр открыл глаза и расправил усы.

— Да, — сказал он. — Именно так все и было. Как странно, что я сразу не вспомнил. Земля под ногами провалилась и я упал. Черт побери, мог ведь вообще в кипяток ухнуть! Ну и дела.

— Да, вам повезло, — произнёс мистер Фолс. — Что ж, джентльмены, я почти закончил. На мой взгляд, в рамки всех этих обстоятельств укладывается лишь одно объяснение. Очевидно, на ногах убийцы Квестинга были ботинки, подбитые гвоздями. Он выбросил их в Таупо-тапу. В них же он лазил на пик Ранги. Он выходил из зала во время концерта. Он знал, что Квестинг страдает дальтонизмом, и отчаянно стремился скрыть от нас этот факт. Квестинг знал, что этот человек — вражеский шпион. Итак, кто подходит на эту роль?

— Эру Саул, — быстро произнёс доктор Акрингтон.

— Нет, — покачал головой мистер Фолс. — Герберт Смит.

IV