Заклятие древних маори

— Сам ему это скажи, — окрысилась Хойя. И присовокупила к этим словам крепкое маорийское выражение, заставшее юношу врасплох. Змейкой проскользнув мимо стоящего с отвисшей челюстью Эру, девушка припустила по тропинке.

Эру стоял, хмуро пялясь в землю. Истлевший окурок опалил ему губу. Эру сплюнул. Затем повернулся и медленно побрёл следом за исчезающей вдали Хойей.

Глава 2 Первое падение мистера Квестинга

I

— Звонил доктор Форстер, сэр, — сказал Дайкон Белл. Он метнул на хозяина взволнованный взгляд. Когда Гаунт стоял, вздёрнув до ушей плечи и доотказа засунув руки в карманы долгополого халата, нужно было держать ухо востро. Актёр вдруг резко обернулся, и бдительный Дайкон не преминул заметить, что ногу тот сегодня поутру подволакивает больше обычного.

— Ну! — прорычал Гаунт.

— Он сделал нам заманчивое предложение.

— Не поеду я на этот серный курорт!

— Вы имеете в виду Роторуа, сэр?

— А, он так называется?

— Он понимает, сэр, что вам нужно место поспокойнее. И поэтому подобрал нам уютный курорт в Нортленде. На западном побережье. Субтропический климат.

— И серная пневмония?

— Но, сэр, должны же мы вылечить вашу ногу.

— Да, должны. — Мгновенно преобразившись — качество, вызывавшее обожание зрителей, — Гаунт повернулся и весело похлопал своего секретаря по плечу. — Ты ведь, Дайкон, тоже соскучился по дому, верно? Хоть родом ты из Новой Зеландии, но тебя неудержимо влечёт в Лондон. А мы вынуждены торчать здесь. Ужасное ощущение, да? Как будто кто-то из близких тяжело заболел, а ты не в состоянии к ним приехать.

— Да, в чём-то вы правы, — сдержанно произнёс Дайкон.

— Пожалуй, я не стану тебя удерживать. Отправляйся домой, мой друг. А я подберу себе кого-нибудь из местного населения, — сказал Гаунт с оттенком грусти.

— Вы меня увольняете, сэр?

— Если бы они и впрямь поставили меня на ноги…

— Они поставят, сэр. По словам доктора Форстера, гидротерапия должна подействовать очень быстро, — повторил Дайкон слова врача. — Увы, в вербовочных пунктах меня уже видеть не могут. Не позволяют хоть чем-то помочь своей стране. А все из-за моего проклятого зрения. Можно, конечно, в какую-нибудь контору податься…

— Делай что считаешь нужным, — мрачно произнёс Гаунт. — Брось меня здесь, на растерзание стервятникам. Все равно Англии от меня толка нет. Да.

— Но ведь вы собрали для фонда уже двенадцать тысяч фунтов, сэр. Если Англии этого мало…

— Я теперь — никому не нужная развалина, — промолвил Гаунт таким тоном, что даже Дайкон без труда припомнил финальную сцену-апофеоз из «Джен Эйр».

— Чего ты так гаденько ухмыляешься? — прогромыхал Гаунт.

— Меньше всего на свете вы напоминаете развалину, сэр, — улыбнулся Дайкон. — Пожалуй, я всё-таки останусь, если вы меня не выгоните.

— Ладно, тогда расскажи про это ваше уютное местечко. Что-то мне подозрительна твоя хитрая физиономия. Что за каверзу вы мне подстроили? Признавайся.

Дайкон поставил свой атташе-кейс на письменный стол и раскрыл.

— Ваши поклонники сегодня превзошли себя, — сказал он, извлекая из кейса пачку писем и фотографий.

— Прекрасно! — расцвёл Гаунт. — Обожаю, когда меня обожают. Сколько из них прислали свои бессмертные творения с просьбой помочь протолкнуть их на сцену?

— Четверо. Одна дама даже посвятила свою пьесу вам. Об инопланетянах.

— О Боже!

— А вот письмо от доктора Форстера с приложенным к нему письмом доктора Джеймса Акрингтона, медицинского светила с Харли-стрит. Может быть, взглянете?

— Господи, как меня воротит от всех этих светил.

— И все же будет лучше, сэр, если вы прочитаете.

Гаунт скорчил гримасу, но письма взял и опустился в стоявшее возле стола кресло. Дайкон следил за ним с некоторым трепетом.

Из сорока пяти лет своей жизни Джеффри Гаунт провёл на сцене двадцать семь, причём последние шестнадцать — в утвердившемся качестве звезды. Прославившийся в амплуа героя-любовника, он затем быстро достиг сценических высот в интеллектуальных ролях. К его наивысшим достижениям относили поразительную способность доносить до зрителей не только пафос, но и скрытую музыку шекспировского слога. Среднего роста, темноволосый и поджарый, Гаунт не отличался необыкновенной красотой, но обладал двумя бесценными для актёра дарами: величественно посаженной головой и изумительными руками. Что же касается его характера, то шесть лет назад Дайкон Белл, прослуживший к тому времени у Гаунта ровно неделю, отправил своему другу письмо, в котором описал нового хозяина такими словами: «Он горазд на выдумку, непредсказуем, влюблён в театр, необычайно одарён, скор на расправу и невероятно эгоистичен, но с каждым днём все больше и больше мне нравится». За все шесть лет службы у молодого человека ни разу не возникло повода усомниться в верности этой первоначальной характеристики.

Гаунт пробежал глазами записку доктора Форстера, затем внимательно прочитал письмо доктора Акрингтона.