Заклятие гномов

Вскоре на столе появился начищенный медный самовар, чашки с блюдцами и нехитрое угощение: румяные калачи да баранки с маком.

— Угощайся, не стесняйся. Вот тебе варенье малиновое, от него любая хворь убежит, — потчевал Злату гостеприимный хозяин.

Злата с жадностью обхватила озябшими пальцами чашку и, отхлебывая горячий чай маленькими глотками, с любопытством разглядывала старика. Дед Мороз будто вернул ее в далекое детство.

— А как ты оказался в моем саду? — спросила Злата.

— Долго объяснять. Считай, что я здешний садовник. — Старик озорно подмигнул.

— Ты — садовник?! — изумленно воскликнула Злата. — А я-то думала, что ты…

Девушка прикусила язык и не закончила фразу. То-то посмеялся бы старик, если б узнал, что она приняла его за Деда Мороза! Воспоминания детства померкли.

Теперь, когда Злата узнала, что перед ней всего-навсего слуга, она по-новому поглядела на старика. Немудрено, что он из кожи вон лезет, чтобы угодить госпоже. Гордячка окинула старика оценивающим взглядом и насмешливо спросила:

— И что, ты справляешься с садом?

Нотки презрения в голосе Златы не ускользнули от хозяина.

— Справиться немудрено. Все одно в нем ничего не растет. Сад-то мертвый и холодный, как твоя душа, — услышала она в ответ жестокие слова.

— Врешь! Он не мертв. После зимы всегда наступает весна, — с горячностью возразила Злата.

Старик лишь покачал головой:

— Нет, голубушка. Бывают места, что вечно льдом скованы. Покуда в твоей душе живет сказка и память о доме, в ней еще есть место для тепла. А как это уйдет, так прощайся с весной навсегда. — Старик, сгорбившись, отвернулся.

Злата почувствовала щемящую тоску. Она с мольбой бросилась к старику:

— Значит, ты в самом деле Дед Мороз! Прости меня, пожалуйста. Я сама не знаю, что говорю. Мне так тяжко и плохо. Я ищу выход и не вижу его. Я пытаюсь ответить на вопросы, но мне кажется, что чем дальше, тем меньше понимаю, что происходит. Словно в моей жизни было что-то важное, что я утратила, и, если не обрету вновь, мне не стоит жить. — Девушка горько заплакала, дав волю слезам.

Старик ласково погладил ее по волосам.

— Полноте. Может, не все так плохо. Я бы с радостью помог тебе, кабы знал как.

За печкой застрекотал сверчок, Дед Мороз прислушался, а потом, хлопнув себя ладонью по лбу, рассмеялся:

— А ведь точно! Как же я сам не догадался! Его Высочество говорит, что нам поможет Его Светлость!

От такой странной тирады Злата даже перестала плакать.

— Это что, придворные? — робко спросила она.

— Нет, придомные. Во дворе больно зябко, — ответил старик и, видя на лице Златы недоумение, объяснил: — Мы в избушке втроем живем. Сверчок над печкой место облюбовал. Больно ему нравится повыше забраться да сверху за всем наблюдать. Вот я и прозвал Его Высочеством. У Его Высочества талант редкостный. До того задушевно по вечерам песни распевает, что никаких музыкантов не надо. А Его Светлость — это светлячок. Он устроился в фонаре, да не в простом, а в волшебном. Стоит Его Светлости фонарь зажечь, как можно поглядеть, что на земле прежде делалось. Если он твое прошлое покажет, может, ты вспомнишь, ради чего стоит жить.

— Вот славно! — с благодарностью воскликнула Злата.

Слезы тотчас высохли, и она опять улыбалась.

Старик пошарил на печи и достал медный фонарь, внутри которого на маленькой кроватке спал светлячок. Дед Мороз постучал ногтем в стекло.

— Ваша Светлость, пора просыпаться. Покажи нашей гостье волшебный фонарь.

Светлячок сладко потянулся и открыл глаза. Несколько мгновений он заспанно глядел на Злату, а потом обернулся к старику. Тот без слов понял просьбу Его Светлости и попросил Злату:

— Нужно, чтобы ты вспомнила что-нибудь из своего прошлого, иначе ничего не получится.

Злата на мгновение задумалась и отчетливо представила себе дом и бакалейную лавку. Тотчас светлячок в фонаре вспыхнул зеленым огоньком. Его крылышки блестели все ярче, пока фонарь не разгорелся ровным светом, а жучок стал совсем незаметен. В стекляшке фонаря замелькали знакомые картины. Злата зачарованно смотрела, как к бакалейной лавке подъезжают повозки и кареты. Как вельможи и кавалеры преклоняют колени перед красавицей-бакалейщицей, а она насмешливо отвергает одного за другим.

— О, я помню это! Может быть, ради этого и стоит жить, — воскликнула Злата, захлопав в ладоши, но, подумав, добавила: — Хотя не уверена.

Клубок ее жизни разматывался вспять. От красавицы-гордячки отвернулись друзья, но Злата и бровью не повела. Постепенно девушка заметила, как ее двойняшка в фонаре стала дурнеть на глазах. Ее волосы потускнели и стали похожи на прелую солому, плечи ссутулились, на носу выступили безобразные веснушки. Ну конечно, ведь Злата была красивой не с рождения. Она заплатила за необыкновенную красоту кротким и добрым нравом, превратившись в жестокосердую гордячку. Злата не желала, чтобы ей напоминали о прежней внешности.

— Я не хочу больше смотреть! — отвернувшись, капризно крикнула она.

— Почему? — искренне удивился старик. — Посмотри, с какой искренней преданностью и любовью к тебе относились друзья. Может, ради этого стоит жить?