Заклятие на любовь (СИ)

Он забрал у меня портрет, отодвинул подальше. А мне так хотелось подержать его в руках, полюбоваться на красавицу. Уже тогда я знала, что это моя мама.

– Мама? – спросила я.

Сколько мне тогда было лет? Два? Слова никак не хотели складываться в предложения, но я точно помнила, что пыталась произнести: «Дай мне маму. Расскажи мне про маму…»

Отец позвонил в колокольчик, вызывая нянюшку.

Не понимаю, почему эти сны являлись ко мне теперь, когда я больше не Алисия. Я Пеппи. И останусь такой надолго. На год, на два? На всю жизнь? Пророчество Кассандры может сбыться, а может не исполниться вовсе. Рой на меня и не взглянет после всего, а поиск и завоевание новых «достойных» – пустая трата времени. Так можно до бесконечности строить планы, ловить красавчиков в расставленные сети и снова остаться у разбитого корыта.

Я просыпалась в темноте после очередного сна, вернувшего меня в детство, и какое-то время мне казалось, что я графиня Уэст. Легкая, изящная и нежная. А потом я подносила к лицу пухлую руку с пальцами-колбасками и со вздохом опускала ее себе на глаза: век бы не видеть.

Но что делать? Теперь она – это я. Остается только жить час за часом, день за днем и надеяться, что однажды мой путь приведет к тому, что все прыщи исчезнут с моего лба. А когда последний испарится, меня окутает волшебное сияние… Или жабья шкурка Пеппилотты сползет с меня, точно старая шуба… Или… Нет, я понятия не имела, как это произойдет, но так или иначе я верну себе свой облик.

Однажды. Пусть даже через несколько лет.

*** 47 ***

– Пеппи, одевайся теплее! – скомандовала Клара.

– Тебя кто-то назначил моей няней? – огрызнулась я. – Сама решу, одеваться теплее или нет!

Бабье лето, продержавшееся в этом году очень долго, резко сменилось осенью. Полил ледяной дождь, и деревья в одночасье облетели, обнажив черные ветви. Небо сделалось серым, река набухла и залила наш крошечный тайный пляж, скрыв камень по самую макушку.

Кастелянша выдала нам теплую форму: мантии, подбитые мехом, высокие ботинки, шерстяные юбки и жилетки. И капоры, похожие на уродливые младенческие чепчики в оборках. Его-то самоназначенная нянюшка Клара и пыталась мне навязать. В этом чепце со своими толстыми круглыми щеками я стану похожа на младенца-переростка. Спасибо, но нет! Обойдусь капюшоном.

– Ты скоро? – деликатно стукнула в дверь уборной Маль. – Я тоже хотела привести себя в порядок.

– Угу… – невнятно отозвалась я, занятая разглядыванием трех оставшихся пупырей на лбу.

С некоторых пор это вошло в привычку: с утра перед занятиями я запиралась в ванной комнате – единственное место, где я могла остаться наедине с собой, – и снова и снова прокручивала в голове оставшиеся условия пророчества. «Когда черное обернется белым, когда перышко покажется тяжелее камня, и когда самый далекий станет самым близким…»

Что это может означать? Я порой изводила себя мыслями до головной боли, но не приблизилась к решению загадки и на шаг. И почему пророчества всегда такие запутанные и туманные? Нет чтобы сказать: «Дорогая Алисия, сделай то-то и то-то».

«А потому, дорогая Алисия, – померещился как наяву насмешливый голос старушки-гнилушки, то бишь дражайшей деканши, – потому, что тогда бы ты не играла по правилам, а снова сжульничала!»

Да, сжульничала бы, и что с того?

– Пе-еппи! – отчаянно воззвала ко мне Мальвина: видать, бедняжку совсем приперло.

– Иду… – пробурчала я, отворяя дверь.

Первым в щель проскользнул серый котенок – фамильяр Маль, названный Дымком.

Вот уже и Соломинка обзавелась собственным фамильяром. Почти половина студентов первого курса заполучили волшебных помощников. Прорыв случился после того, как Ди призвал Всполоха, а Клара – Клорика. Кстати, крольчишка, в отличие от резковатой командирши Моркови, был нежным и трепетным существом. А если принять во внимание, что каждый фамильяр – часть души чаровника, порой его скрытая, тайная часть, явленная на всеобщее обозрение, становилось понятно, что прямолинейность Клары – защитная броня, а внутри она белая и пушистая.

Боюсь предположить, что скрывается внутри меня. Верт считает, что крокодил. Жуткая клыкастая рептилия, которая водится в далеких южных странах. Я видела чучело в доме одного графа. Страховидло еще то! Пеппи крокодил придется к лицу, что уж. Но он, пожалуй, получше жабы, и сгодится, чтобы подползать во время обеда в столовой к столу Меринды и кусать ее за пятки.

Я представила, как ненавистная Ринда с визгом подскакивает на стуле, и мстительно усмехнулась.

Кстати, на месте Верта я бы вообще молчала. Он так часто сулил мне жабу, что сам себя наказал и сделался всеобщим посмешищем.

Сгусток тумана между его ладоней раз от раза становился темнее. Внутри постепенно проявлялись очертания зверя, но из-за того, что клубы дыма сделались почти черными, разглядеть его мы не могли, как ни старались.

– Вот увидите, у меня фамильяр покруче, чем у Ди! – горделиво говорил Верт. – Может быть, кондор! Или лев! Так и быть, девочки, дам погладить.