Заклятие наследницы фараона

Марианна вскочила, на ее лице проступило злобное удовлетворение: Филиппов вернулся, он передумал! Он понял, что лучше иметь дело с ней, Марианной, чем с той выскочкой! Ведь их так много связывает, в них так много общего, они, в конце концов, люди одного круга!

Она подлетела к дверям, на ходу бросив взгляд в зеркало и порадовавшись, что не позволила себе расплакаться.

Открыла дверь, распахнула ее, придав лицу выражение оскорбленного достоинства…

Но на пороге квартиры стоял вовсе не Филиппов.

Это был очень странный человек – высокий, сутулый, с непропорционально длинными руками и ногами, с мертвенно-бледным лицом и совершенно пустыми, мертвыми глазами…

– Вы кто? – раздраженно проговорила Марианна и попыталась закрыть дверь. Но незнакомец протиснулся в щель и встал перед ней с мрачным и безжизненным лицом.

– Да что вам нужно?! – воскликнула Марианна и с ненавистью ткнула его кулаком в живот. В этот удар она вложила все свои обиды, все свои разочарования последних дней, но мрачный незнакомец его как будто и не почувствовал. Он сгреб одной рукой воротник ее халата и потащил Марианну в комнату, как тряпичную куклу.

«Это маньяк, – думала Марианна отрешенно, безвольно перебирая ногами. – Сейчас он меня изнасилует… ну да, только этого мне еще не хватало…»

Она попыталась вырваться, попыталась схватить по дороге какой-нибудь тяжелый предмет, чтобы огреть этого маньяка по голове, но он тащил ее так быстро, с такой нечеловеческой силой, что из всех ее попыток ничего не вышло.

Втащив Марианну в комнату, маньяк швырнул ее на диван, склонился над ней, пристально уставился своими мертвыми глазами.

У Марианны стало холодно внизу живота.

Внезапно она поняла, что ей грозит не сексуальное насилие, а кое-что похуже.

– Отпусти меня, – проговорила Марианна жалким, безнадежным голосом, но в лице маньяка ничего не изменилось, как будто он не услышал ее мольбу.

Впрочем, он и вправду ничего не слышал, и умолять его было бесполезно, как бесполезно умолять слепую и страшную силу – обрушивающуюся на тебя каменную глыбу, или горную лавину, или несущийся неуправляемый поезд…

В руке маньяка появился стеклянный флакончик. Вытряхнув из него несколько желтых таблеток, он поднес их к губам Марианны и процедил мертвым, механическим голосом:

– Прими это!

– И не подумаю! – выдохнула Марианна и сжала зубы.

– Прими! – повторил он, и в другой руке появился нож. Он разжал ее зубы, затолкал таблетки в рот.

Марианна языком сдвинула пилюли за щеку, чтобы потом выплюнуть. Но маньяк взял со стола бокал, наполнил его коньяком и поднес к губам Марианны:

– Пей!

Он сжал ее ноздри пальцами, Марианна открыла рот, чтобы вдохнуть, и в рот полился коньяк. Она попыталась отвернуться, замахала руками. Часть коньяка пролилась на подбородок, на грудь, но часть попала-таки в горло, она чуть не захлебнулась, резко выдохнула, отдернула голову… и с ужасом поняла, что вместе с коньяком проглотила-таки таблетки.

Попыталась вскочить, но маньяк прижал ее к дивану.

Он стоял над ней, не шевелясь и, кажется, даже не дыша.

Он ждал.

И очень скоро Марианна почувствовала, что в глазах у нее темнеет, что на нее накатывается тяжелая темная волна… Эта волна накрыла ее с головой, как когда-то накрыла океанская волна в Гоа и потащила в неизведанную глубину…

Только тогда ее спас веселый молодой голландец, а на этот раз поблизости никого не оказалось.

Алена потерла левый висок и недовольно постучала карандашом по столу. Голова болела все сильнее. Еще бы, после такого вечера, что был у нее вчера!

Утром она едва не вскрикнула, увидев свое отражение в зеркале. Как говорила когда-то соседка тетя Глаша – краше в гроб кладут!

«Так жить нельзя», – подумала Алена, и голова от этого простого усилия вспыхнула еще большей болью.

Вчера вечером к ней в квартиру снова заявился Матвей. Он долго стучал в дверь и даже колотил в нее ногами, так что Алена открыла, решив разобраться с ним раз и навсегда.

Он завелся было орать, но вдруг остановился на пороге и уставился на Алену во все глаза. Потом потряс головой, стараясь, как видно, сообразить, что такое с ней случилось, отчего она так изменилась.

– Чего ты хочешь? – холодно спросила его Алена. – Что ты шляешься сюда, стучишь в дверь, хулиганишь? В конце концов соседи вызовут милицию, и тебя заберут в отделение. И мне же еще придется тебя вызволять. А я, знаешь, человек занятой, на работе устаю очень и хочу вечером отдохнуть в тишине. Ты мне мешаешь, Матвей! Неужели ты не можешь этого понять?

– Но я… – он громко сглотнул, – я хотел…

– Ты хотел денег? Богатства, сытой спокойной жизни? Ты хотел получить все это только за то, что в свое время согласился поставить в свой паспорт штамп о браке? Должна тебя огорчить, дорогой, – Алена скупо усмехнулась, – мне достались от отца только акции его фирмы. Они не являются совместно приобретенным имуществом. Ты по закону не имеешь на наследство никаких прав. Больше у меня нет ничего, и я не собираюсь ничего приобретать, пока мы не разведемся.

«Да и не на что пока», – уточнила она мысленно.